Первый роман начинается с того, что в монастырь на Афоне приезжает Исаак Лакедем, человек неопределенного возраста и национальности, в сопровождении «восточного» слуги по имени Котикокура. Настоятель пригласил его, чтобы познакомить с двумя психоаналитиками, которые погрузили гостя в гипнотический сон. Под гипнозом он рассказал, что был офицером стражи Понтия Пилата, носившим среди римлян имя Картафилус, тем самым, который не дал Иисусу отдохнуть по пути на Голгофу и услышал: «Ты будешь вечно скитаться, пока я не вернусь». Картафилус «законсервировался» в своем возрасте и теле, поэтому был вынужден периодически менять место жительства, чтобы не вызывать подозрений вечной молодостью. Он переводил стихи Нерона, ассистировал магу Аполлонию, курил трубку с Аттилой, излечил Карла Великого от боли в ноге, участвовал в крестовых походах, финансировал экспедицию Колумба, уличил Дон Жуана в нарциссизме и еще одного «Вечного Жида» в самозванстве. Он беседовал о поэзии с Ду Фу, о религии с Мухаммедом и Лютером, о философии с Фрэнсисом Бэконом и Спинозой. Папа Александр VI Борджиа уверял его, что Иисус — легенда, равно как и крестоносец «граф Картафил», о котором говорится в старинных хрониках. Петр Великий в Голландии крестил его и нарек князем Даниилом Петровичем (именно Картафилус посетовал создать новую столицу на Балтике и упразднить патриаршество), а его спутника Котикокуру — князем Самсоном Романовичем. Поведав свою историю, Исаак незаметно исчез.
При всей любвеобильности Картафилусу требовалась «подруга вечная» из того же «теста», умная, понимающая, влекущая и… недоступная. Ей стала Саломея, внучка царя Ирода, проклятая вечной молодостью и вечным бесплодием, хотя и свободная от «тирании Луны». На протяжении веков главные герои периодически встречаются, но Саломею судьба сводит, в основном, с женщинами: царицей Пальмиры Зенобией, «папессой Иоанной» (которую она возвела на престол), Жанной д'Арк, «королевой-девственницей» Елизаветой Английской (которая оказалась «ни мужчиной, ни женщиной») и Екатериной Великой (которую она убеждала ради блага страны лишить Потемкина власти). Она даже правила африканским племенем, установив в нем матриархат. «Я всегда был защитником прав женщин», — напомнил Вирек.
Котикокура — полуобезьяна-получеловек или «пропущенное звено» между ними — тоже оказался бессмертным и за века общения с Картафилусом настолько цивилизовался, что мог выступать в качестве барона-рыцаря или аристократа лорда Котесбюри. Периодически расставаясь с хозяином, он скитался в джунглях, встречался с Микеланджело (который лепил с него Давида), Руссо (которого он вернул к природе) и маркизом де Садом, штурмовал Бастилию и был исключен из большевистской партии в Советском Союзе. Авторы назвали его «вечным юношей двадцати лет, всегда страстным, всегда мятежным, всегда колеблющимся между поклонением герою и женщине, хвастуном и ребенком», который «должен быть одновременно богом и обезьяной».
О романах положительно отозвались Томас Манн, Гертруда Эзертон, Герман Зудерман, а также синклит психоаналитиков и сексологов — Хиршфельд, Штейнах, Брилл, Штекель, Эллис. Только Фрейд отказался высказаться публично, заявив, что не берется судить о литературном произведении, а «симпатия к автору может исказить оценку». В коммерческом отношении трилогия оказалась самым долговечным детищем Вирека. На ней же основывалась известность Элдриджа, который открывал ей списки своих сочинений, но «забывал» упомянуть соавтора, когда тот сидел в тюрьме. Элдридж умер в 1982 г. в возрасте 94 лет, когда его собственные книги уже давно были забыты.
Работа над трилогией подвигла Вирека к масштабному самоанализу, результатом которого стало собрание стихотворений с автокомментариями «Плоть и кровь моя. Лирическая автобиография с нескромными примечаниями» (Му Flesh and Blood. A Lyric Autobiography with Indiscreet Annotations; 1931).