При этом то тут, то там поблескивали какие-то огоньки, раздавались странные звуки…
И все же по косвенным признакам — например, по тяжелой, огромной люстре, которую я заметила даже вопреки царящему в холле мраку, я опознала в этом приемную залу, через которую шагала к стойке портье в той гостинице из сна.
Из сна ли?
— Триш, а что это за хлам? — спросила я, когда мы все-таки преодолели холл по витиеватой и далеко не прямолинейной траектории, огибающей особо крупные груды. — Была война, и мусор не вывозили?
Крыс неопределенно что-то буркнул, явно потерявшись с ответом, и свернул влево — тропочка внезапно раздвоилась.
Вывел он меня на кухню.
Ну, когда-то это была кухня, да.
Хлам проник и сюда, был под столом, виднелся в полураскрытых дверцах кухонных шкафчиков. Окна видно не было, оно было завешено плотным куском ткани, придавленной к стеклу и полу кучей наваленных вещей. Снова коробки, чемоданы, свертки…
И три горы грязной посуды на раковине и вокруг неё.
Красота.
Где можно расписаться, что я не так уж и жажду владеть всем этим имуществом?
Один угол кухни все-таки был разобран. На нем умещались два табурета — один поближе к окну, и на нем стоял маленький тазик и кувшин с водой, второй — у разобранного края стола. На этом пятачке ютился завернутый в пергамент каравай хлеба и стеклянная бутыль с молоком. Триш завозился в одном из шкафчиков и вытащил оттуда круг сыра, уже основательно зарезанный с одной стороны.
— Сыр я смог добыть из кладовки, миледи, и его можно есть, потому что консервирующие чары рассеиваются за пределами погреба, — пояснил дворецкий деловито, вытаскивая из ящичка нож. Серебряный. И начищенный, кстати, до блеска. Увидеть хоть какой-то чистый предмет в этом бардаке было все равно что увидеть радугу посреди пустыни.
Крыс оказался чистоплотным — он сполоснул нож из небольшого кувшинчика над тазиком, и я, чуть потупив, сообразила и попросила его полить мне на руки.
Пусть я ничего здесь не трогала, мне казалось, что грязи на мои руки налипло все равно дофига.
Чистого полотенца не нашлось. Зато нашлись в карманах бумажные платочки — боже, благослови мою запасливость.
Триш оперативно соорудил мне бутерброд и завозился у очень вычурной, старинной плиты, зажигая огонь под конфоркой с закопченным чайником.
— Так что за бардак, Триш, — откусив от бутерброда, повторила я свой вопрос, — старая хозяйка разводила мусорных фей, и они таскали сюда весь хлам с ближайших помоек?
Крыс закашлялся и обернулся ко мне с настолько удивленной мордой, что я поняла, ткнув пальцем в небо, я таки попала в того самого пролетающего там журавля.
— Я угадала?
— Ну, — морда Триша смущенно сморщилась, — старая хозяйка не разводила никаких фей. Но сама справилась с тем, что вы сказали, миледи. Носила мусор со всех ближайших волшебных свалок в дом. Все, что казалось ей ценным. Она была малость… Не в себе.
— Малость? — озадачилась я, обводя взглядом вольготно расположившийся вокруг трындец. — А не на всю голову, нет?
— Леди Марьяна, — крыс умоляюще воззрился на меня, — кодекс чести дворецких не позволяет порочить имя хозяев и призывает закрывать глаза на небольшие недостатки их характеров.
— Да какие уж тут небольшие, — тихонько проворчала я, — и где же она сейчас?
— Леди Улия скончалась три года назад, — траурным тоном сообщил мне крыс.
И сколько лет она до этого занималась своим “собирательством”? По ощущениям — лет десять.
— Ну что ж, мир её праху, — невесело вздохнула я, — и что, неужели не нашлось наследников, что приведут дом в порядок?
Зачем той старушке из моего сна, старой хозяйке дома — но не той, что свихнулась, я была уверена, — понадобилась вдруг я. С разбавленной кровью, или как она там сказала?
Неужели Велор, о боже, из тех миров, в которых не обитает ни одного охочего до чужого наследства добра.
— Наследники-то имелись, — Триш наконец разжег огонь, и мои надежды на чашку чая стали более отчетливыми, — у рода Бухе на самом деле много мелких родственников, только в права наследства вступать они не захотели.
Отчасти я их понимала.
Я уже хотела лечь куда-нибудь, чтобы заснуть покрепче, снова достучаться до госпожи-призрака и послать сие наследство далеко и надолго. Но… Все-таки нет, не складывается.
Что-то говорил Триш любопытное, что я сейчас никак не могу припомнить.
— Только из-за вот этого, — я обвела кухню огрызком бутерброда, — или были какие-то еще причины?
— Проклятие, миледи, — ответственно откликнулся Триш, ополаскивая чашку, — видите ли, леди Улия во время своей, так сказать, деятельности принесла в дом какой-то важный артефакт, попавший на помойку по ошибке. И его хозяин, разозлившись, проклял её и всех её наследников на быструю смерть, если они не вернут ему его вещь. У леди Улии вопреки её… безумству, хватило магических усилий отводить проклятие от себя в течении пяти лет, а вот её дочь… Её дочь не прожила и месяца после смерти матери. Она пыталась найти артефакт, но…