– Я хочу снять копию удостоверения и получить контактный телефон и адрес агентства и спаси тебя Бог, если что-то мне не понравиться. Последние дни я только и делаю что отвечаю. Полиции, семье, случайным знакомым. – Он скривился и отошел. – Мы решили начать все сначала, забыть прошлое. Ужин при свечах, прогулка по ночным улицам… а на утро я проснулся в постели один. Потом оказалась, что ее больше нет. Ушла среди ночи. Я даже не услышал.
Я поняла, что случилось с мебелью – он ее расколотил. Может когда понял, что она ушла, может, когда услышал, что мертва. Почему она ушла? Решила, что ошиблась и ушла? Спешила на заранее назначенную встречу? Это знает сказать только покойница.
– Вы заметили что-то странное в ее поведении?
– Ничего. После нашего расставания она осталась все такой же красивой. Никаких новых мужчин. Она много времени проводила на работе – в фонде помогающим жертвам насилия.
Звонок Гая – моего двоюродного брата и самого нормального из родственников, – застал меня на пороге ювелирного магазина. По иронии судьбы именно с Гаем я всеми силами старалась избежать встреч и телефонных разговоров.
– Гели, ты можешь хоть один месяц прожить спокойно? – голос его низкий и звучный, сочный как созревший плод был полон справедливого негодования.
– Могу, но это будет месяц, прожитый зря, – мой тон был в высшей степени легкомысленным.
Образ брата легко нарисовался в воображении: бледная кожа, темные волосы, уложенные в тщательном беспорядке, серые глаза, такие светлые, что кажутся почти белыми. Спокойная уверенность в хищных чертах лица. Таким я видела Гая три года назад… или уже четыре? Гай в последние годы не звонил без особой на то причины, видимо в этот раз моя глупость превзошла себя.
– Ты как всегда оптимистична.
– Как говаривал прадедушка «лучше погружаться в безумие, чем в депрессию», – я мотнула головой стараясь выбросить ненужные мысли из головы. Помни о «кровавом орле» безумная. Сколько нужно повторить себе истину, чтобы усвоить и принять ее раз и навсегда?
– Под безумием и депрессией он подразумевал кого-то из своих пассий.
– Не клевещи на покойного, – делано возмутилась я, – ты первый бабник в нашем роду.
Прадедушка был в некотором роде легендой – он прожил почти полторы тысячи лет и отличался неуемной любовью к женщинам. Правда, в старости стал не в меру экстравагантен, если не сказать безумен. Поговаривали, он был таинственным Джеком-Прыгуном наводившим страх на лондонскую ребятню почти семьдесят лет. По крайней мере, дата его смерти совпадает с последним появлением Джека – он умер после неудачного падения из окна ливерпульской любовницы, чей муж внепланово зашел отдать супружеский долг. А куда деваться любовнику? Все верно, но такие фокусы не стоит проделывать, если этаж выше третьего.
– Ты на улице? – голос Гая стал серьезным.
– Вышла подышать свежим воздухом, не могу сидеть в квартире в такой замечательный день.
– Когда лжешь, у тебя голос меняется.
– Во-первых, с чего бы мне лгать? – я покрутила кольцо в кармане. – А во-вторых, будь я такой неубедительной лгуньей, давно была бы мертва. Ложь это одно из первых умений, которые должны освоить йорт.
– Ты обводила вокруг пальца няню, но припоминаешь случай, когда фокус прошел со мной?
Мне оставалось признать поражение. Едва ли еще кто-то знал меня так же хорошо.
– Гели? – Гай произносил мое имя на английский манер, в его устах оно звучало как «Джели»; он считал «Гели» звучит слишком строго и безлико, слишком по-мужски. Это впрочем, дело вкуса, я считаю ровно наоборот.
– Ты всегда стоишь на своем, да? – я повела плечами и поморщилась, когда корочка на поджившей ране натянулась под бинтами. – Разумеется, о чем это я, ты всегда так делаешь. Ладно, я возвращаюсь домой. Доволен?
Он не был доволен, но ему пришлось смириться. Гай это умел – смиряться. Не сразу и не до конца, но умел.
Оплатив счета, я решила заглянуть к полу-братцу. Буду милостива. В конце концов, он не виноват. И с глазом неудобно получилось.
В отчем доме мне были не слишком рады и пытались не пустить к Артуру под предлогом того что увидеть сестру вырвавшую ему глаз «слишком сильное потрясение для бедного мальчика». Я невежливо ответила, что для меня было не меньшим потрясением увидеть, как брат пытается меня зарезать.