— Садитесь, бабушка, я вам помогу!
Первой прыскает Ирена, а за ней все остальные начинают давиться от смеха. Впрочем, это ничего, пани Кубьясова любит, когда на занятии весело, она с улыбкой подсказывает:
— Больная не в состоянии сидеть и, кроме того, вообще вас не слышит: она без сознания.
Эва выпускает руку манекена и беспомощно пожимает плечами.
— Так что же нужно сделать? — выходит из терпения сестра. — И поторопитесь: постель под бабусей мокрая, а вас уже вызывают в другие палаты.
На этот раз Эва пытается действовать более решительно и начинает вытягивать из-под манекена простыню.
— Чудненько! — иронизирует пани Кубьясова. — Поскольку старушка у нас стокилограммовая, ваша простыня рвется пополам! — Она открывает блокнот и добавляет, на этот раз серьезно — Руки крюки, да и только. Витя, покажи, как это делается!
Витя, внимательная и сосредоточенная, мягко наваливается на плечо «бабушки», как будто та действительно очень тяжела. Медленно поворачивает ее на бок, скатывает освободившуюся часть «грязной» простыни. На столике лежит аккуратно сложенная «чистая». Витя берет ее правой рукой, быстро подкладывает под «больную» ровный край.
— Так, так, правильно! — громко хвалит ее пани Кубьясова.
Не останавливаясь ни на секунду, Витя продолжает: переворачивает «старушку» на спину, а потом на другой бок. «Грязную» простыню можно убирать. Витя тщательно расправляет складки «чистой».
Девушки притихли. Улыбок как не бывало. Ай да Витя! Ростом она на голову ниже всех, руки совсем еще детские, но в каждом движении — старательность. А уж ловка!
Ухмыльнувшись, Ирена шепчет:
— Ишь выпендривается, малявка!
Слова долетают до пани Кубьясовой, она подзывает Ирену, даже не повернувшись в ее сторону:
— А вы подложите больной судно, пожалуйста!
Витя, выполнив задание, отступает к девочкам.
Ирена нехотя шествует в угол палаты за судном, кое-как подпихивает его под «больную», сестра даже вынуждена сделать ей замечание:
— Синяков-то старушке не наставьте!
Сунув руки в карманы, Ирена направляется на свое место.
— А судно что, ножками пойдет? — ехидничает пани Кубьясова. Чаша ее терпения переполнена.
Ирена брезгливо вытаскивает судно, на лице — выражение неподдельного отвращения.
— Тише, не расплескай! — потешаются над ней девушки.
Ирена несет судно на вытянутых руках, непроизвольно воротя от него нос. Ярмила Сваткова прямо-таки корчится от смеха.
— Она… она… — не в силах начать Ярмила, — она в следующий раз перчатки наденет…
Витя смеется вместе со всеми, почему-то высовывая при этом язык.
— Та-ак. Займемся перевязками, — утихомиривает пани Кубьясова развеселившихся девчат. — Начнем с повязки «шапка Гиппократа». На ком будем делать?
Девушки нерешительно поправляют волны взбитых волос, никому не хочется портить прическу. Витя тут как тут, опускается на стул и ждет.
— Начинаем вот отсюда, со лба.
Первых два тура сестра делает прямо над Витиными бровями, а затем накладывает бинт полосами через всю голову к затылку и обратно. Руки ее так и мелькают, и вскоре Витина голова исчезает под повязкой. Еще мгновение, и она сидит в настоящей чалме. Огромные глаза смеются.
— Как проклюнувшийся цыпленок, — громко говорит Павла, и девушки снова хохочут.
На уроках по уходу за больными не соскучишься. Одна Ирена томится, то и дело поглядывая на часы.
Вечером Ирена с Павлой заявляются в Витину комнату: только здесь есть зеркало во весь рост. Витя пристроилась в углу, чтобы не мешать, на коленях у нее — раскрытый учебник анатомии. Она механически бубнит:
— Стенка желудка состоит из четырех слоев…
Изо всех сил старается Витя сосредоточиться. Надо представить себе желудок. Скажем, утиный. Она вспоминает, как мама разрезала его, а Витя выворачивала наизнанку и выковыривала песчинки, пока внутри не оставалась только блестящая пленка, под которой просвечивало темное мясо.
— Слизистая оболочка, подслизистая основа, мышечная оболочка, серозная…
Перед зеркалом вертится Ирена. Светло-зеленое платье, золотистые кудри волос — настоящая русалка! Оторвавшись от книги, Витя восхищенно разглядывает соседку: на танцах Ирена наверняка будет первой красавицей.
Павла натягивает через голову серо-голубое платье из тафты, пререкаясь с только что приехавшей матерью.
— Смотри, какая Ирена красивая! А ты? — отчитывает ее мать. — Не могла укладку сделать? На всех чертей похожа!