Сперва Амти машинально упала на землю, пожалев что не взяла с собой пистолет, а потом услышала детский смех. Смеялась Маарни, и Амти пошла на этот звук.
Мескете и Маарни обнаружились довольно скоро. Они стояли на расстоянии около пяти метров от края разрытого котлована, где на нагромождении деревянных коробок стояли алюминиевые банки из-под газировки. Рядом валялись их собратья, которым еще только предстояло стать мишенями.
Маарни двумя руками держала пистолет, снаряженный глушителем, а Мескете говорила:
- Мушка и задний целик пистолета должны быть на одной линии.
- Мама, я не уверена, что это возможно.
- Возможно, пробуй.
Маарни выстрелила, и одна из банок отправилась в короткий и быстрый полет вниз.
- Да!
Маарни подпрыгнула от радости, но Мескете ее осадила. Она сказала:
- Нормально.
Амти принялась отряхивать платье.
- Мескете! - подала она голос, когда подошла достаточно близко, чтобы не кричать.
- Амти, - сказала Мескете, однако голос ее нельзя было назвать приветливым. - Мы тренируемся.
- Ты уверена, что здесь самое место, чтобы тренировать Маарни?
- Нет. Зато сейчас самое время.
- Я хотела задать это в качестве второго вопроса.
Мескете хмыкнула. Амти заметила, что Маарни держит пистолет очень хорошо, так, как Амти и Эли научились далеко не сразу.
- Она умница, - сказала Амти. Мескете хмыкнула. Амти знала, что Мескете злится на нее и считает ее предательницей. В конце концов, в определенном смысле Амти их бросила. Амти стала женой Шацара, этого Мескете ей простить не могла.
Впрочем, если бы не этот факт, вряд ли они все могли бы оставаться в Государстве сейчас. Их жизнь стала легче, из-за постыдной глупости Амти, совершенной тогда, в кабинете Шацара, но она стала легче. Мескете не могла этого отрицать. Она старалась не показывать, что злится. Как и любой другой вид лицемерия, это Мескете совсем не давалось.
- Как ты? - спросила Мескете. Маарни снесла выстрелом еще две банки. Амти похлопала ей, и Маарни, не оборачиваясь деловито сказала:
- Спасибо, тетя Амти!
Амти помолчала, прежде чем ответить Мескете. Наконец, выдавила:
- Нормально. Подала документы в университет.
- Глупо. Тебя не возьмут.
- Да. Наверное, - кивнула Амти, стараясь сохранять самообладание и не размышлять о том, как выхватить пистолет у Маарни и в кого выстрелить. Мескете насмешливо вскинула бровь, будто знала, о чем Амти думает, а может думала о том же самом.
- С Шаулом весь день сидит мой папа. Поэтому я решила заехать к Адрамауту. А потом поеду к Эли.
- Ее нужно проведать, - согласилась Мескете.
Когда Мескете услышала имя Шаула, она чуть заметно скривилась. Мескете считала, что ей стоило сделать аборт. Стоило пойти на что угодно, лишь бы не давать жизнь ребенку Шацара. Но Мескете как никто из остальных должна была понимать, что Шаул был и ребенком Амти тоже. У Мескете ведь была дочь, она должна была знать, как это.
Она не понимала.
- А как твои дела? - спросила Амти. Разговор был тяжелый, неповоротливый, и Амти была рада иногда отвлекаться на звук выстрелов Маарни и смотреть, как она ставит новые банки на место старых. Стрельба стала для дочери Мескете любимой игрой.
- В порядке, - ответила Мескете коротко. - Во Дворе ждут каких-то действий. Не знаю, что я могу им предложить.
- Все так глупо, - сказала Амти. - С самого начала.
- Это уж точно. Маарни! - окликнула Мескете. - Собирайся домой.
Маарни выстрелила еще раз и сдула воображаемый дым с пистолета. Жест, наверняка заимствованный из мультиков или боевиков, комично и страшно смотревшийся у семилетней девочки, которая стреляет из настоящего пистолета.
Маарни протянула пистолет Мескете и схватила ее за руку. Амти пошла чуть позади них. Мескете молчала все время, пока они шли домой. Амти чувствовала, что помимо ее злости за то, что Амти стала женой врага и матерью его сына, Мескете злится еще за что-то. Впрочем, это могла быть и не злость, просто какое-то тяжелое, сложное чувство, не дававшее Мескете покоя и обращенное именно на Амти.
Адрамаут открыл им дверь, Маарни тут же принялась взахлеб рассказывать о своих успехах. Амти молча прошла в прихожую, сняла туфли. Квартира была двухкомнатная, с капитальным ремонтом, совсем новая, но уже захламленная Адрамаутом и Маарни.
Амти прошла на кухню, и Адрамаут поставил чайник. Пока Адрамаут накладывал в ее тарелку жаренной картошки, Амти рассказывала ему о своих горестях в приемной комиссии.
- Конечно, - хмыкнул Адрамаут. - Признать, что мы можем делать что-то хорошее и пользоваться этим - пожалуйста. Признать, что мы не так уж отличаемся от них и можем делать все, что могут они - нет уж. Они тебя не заслуживают, малыш. Художнику незачем учиться.