Жаль, что этот молодой змей не может почувствовать того, что я не хочу причинить ему вред. Может быть, я каким-то образом могу ему это показать? Или ей. Я разжимаю кулаки, широко развожу руки в стороны, желая показать существу, что я безобидна. Морские змеи, может, и не обладают эмпатией, но они без сомнения умные.
Вода начинает вибрировать от шума, резких криков и громких голосов. Несмотря на то, что чистокровные фейри могут истечь кровью, они бессмертны и, тем не менее, никто не прыгает в воду, чтобы спасти меня. Да и зачем им это делать? Незаконнорожденные дети находятся на самой низшей ступени иерархии, всего на одну ступень выше людей. Готова поспорить, что некоторые зеваки надеются, что змей утащит меня в Филиасерпенс, их логово, которое уходит на несколько тысяч метров вглубь.
Когда язык змея скользит вдоль его безгубого рта, по всему моему телу прокатывается дрожь, уничтожая остатки кислорода. Я начинаю выталкивать себя на поверхность, и, наконец, моя голова выныривает из воды.
— Фэллон, Фэллон, — кричит бабушка.
Её удерживают стражники, но она отталкивает их, падает на колени, вскидывает руки, а затем опускает их и протягивает в мою сторону.
— Капелька, моя рука. Хватайся за мою руку!
Но розовый змей плавает туда-сюда между нами, не давая мне приблизиться к ней.
Седовласый стражник, широко раскрыв глаза, смотрит то на бабушку, то на меня, то на тело, покрытое розовой чешуей. Он, вероятно, не понимает, почему я всё ещё жива.
Я тоже этого не понимаю.
— Като, сделай же что-нибудь! — кричит ему бабушка.
Он вынимает из ножен меч и поднимает его в воздух. Змей хватает меня за талию и тащит назад, к центру канала, после чего поднимает голову и шипит на Като.
— Фэллон, — рыдает бабушка.
Змей обвивает меня своим телом, и хотя моё сердце учащенно бьётся, я не смею пошевелиться. Я едва дышу.
— Ржавый котел, что это он делает? — вскрикивает у меня над головой какой-то фейри, стоящий на стеклянном мосту.
Какая-то дама из Тарекуори, одетая в парчовые одежды красного и золотого цвета, прикрывает от солнца глаза, чтобы лучше видеть происходящее.
— Играет со своей едой.
Я начинаю извиваться всем телом, пытаясь высвободиться, но существо поворачивает ко мне голову. Я замираю. И хотя змей не шипит на меня, он высовывает язык и проводит им по моему подбородку.
Неужели он только что… только что лизнул меня?
Я хмурюсь, после чего поднимаю руку, решив схватить змея за шею и отодвинуть его голову, но он снова это делает. Его бархатистый язык проходится по моей шее в сторону подбородка. Когда я касаюсь ладонью его чешуи, существо замирает, уставившись на меня, а затем лижет повреждённую плоть на моих костяшках. Кожу начинает щипать, и к моему удивлению прямо у меня на глазах она заживает.
Существо утыкается своим коротким рогом в мою ладонь и продолжает зализывать мою кожу.
— Пробует свой обед, — говорит дама, облаченная в занавеску.
Но мне так не кажется.
Мне кажется, что змей меня лечит.
Вместо того чтобы ущипнуть его за шею, я провожу пальцами по его сморщенным спинным плавникам. Животное закрывает глаза, а его длинное тело начинает вибрировать. Эти вибрации проникают мне под кожу и заставляют меня завибрировать в ответ.
— Ты меня вылечил, — говорю я в благоговении.
Он открывает свои чёрные глаза.
— Зачем ты это сделал? Я же твой враг.
— Она разговаривает с этой тварью? — спрашивает женщина, одетая в занавеску.
— На каком языке? — отвечает её сосед.
Пока они сплетничают, я глажу чешую змея, и существо снова начинает вибрировать.
«У морских змей нет сердца, Фэллон. Это животное. Опасное и бездушное». Наша учительница флоры и фауны, Синьора Децима, прожужжала мне этим все уши.
Но это создание, похоже, что-то чувствует.
Боковым зрением я замечаю вспышки света.
— Сдвинь свою голову вправо, — приказывает капитан. — Или я спалю тебя вместе с ним.
— НЕТ! — кричу я хриплым голосом, который доносится до огненного фейри на мосту, выставившего руки вперёд.