Ящик лежал на земле, его латунь от времени позеленела. В длину он был сантиметров сорок, в ширину около тридцати, а в высоту пятнадцать. Как и говорил Симмз, крышка была запаяна.
Я никогда прежде не видел этого ящика, но все равно меня как будто что-то кольнуло. И на миг даже возникло ощущение дежавю.
– Ну что ж, давайте посмотрим, какие сокровища он хранит,– предложил я.
Блейн высмотрел место, где припой отслоился, просунул под крышку узкий конец ломика и надавил. Я присел на корточки и заглянул внутрь.
Мне хватило одного взгляда, чтобы понять: то, что внутри, принадлежит Роуну.
Я знал только его фамилию – Роун. Имени он никогда не называл, да мы и не спрашивали. Вначале я принял его за бродягу-сезонника. Так уж он выглядел: высокий, тощий, оборванный, лицо серое от угольной пыли. Он постучал в нашу дверь, и мама тоже приняла его за нищего. Я в тот момент колол дрова на заднем дворе.
Такие бродяги в те дни то и дело стучались к нам в дверь. Через Фэйрбург проходили железнодорожные линии Пеней и Нью-Йорк Централ, и поезда проходили совсем близко от нашей фермы. Иногда товарняки останавливались, когда требовалось отцепить вагон-другой, и нищие безбилетники выбирались в городок, чтобы попрошайничать. Они старались не мозолить глаза, потому стучались в двери домов на окраинах. Наш дом стоял на удалении от городка и близко к железнодорожным путям, так что к нам они захаживали чаще обычного. Обычно бродяга поднимался на крыльцо, сжимая в одной руке узелок с пожитками (никогда не видел, чтобы они носили узелки на палке за спиной, как в комиксах), стучал, а когда моя мать открывала дверь, снимал шляпу и говорил:
– Нет ли у вас чего-нибудь поесть, мэм?
Мама никогда не отказывала нищим. Она их жалела. Некоторые предлагали ей в ответ помочь по хозяйству. Но чаще всего просто ели и уходили.
Мать приготовила Роуну бутерброд и налила стакан молока. Он поблагодарил и уселся на ступеньку веранды. Видимо, он был ужасно голоден – такие огромные куски откусывал и так жадно глотал молоко. Узелка у него с собой не было, и еще мне показалось, что его рваный и грязный костюм еще недавно был новым.
Стоял теплый сентябрьский день, и я только что вернулся из школы. Я совсем запарился с этими дровами и больше отдыхал, чем работал. Покончив с едой, Роун приоткрыл заднюю дверь кухни, убрал туда пустой стакан, потом снял пиджак, взял у меня колун и начал рубить дрова. Лицо у него было узкое, нос тонкий и длинный, глаза светло-серые. Глядя, как он размахивает колуном, можно было понять, что он никогда прежде не держал его в руках. Но он быстро приноровился.
Мама смотрела на него через дверь кухни. Он колол, колол и колол. Через некоторое время она сказала:
– Хватит. Вы уже давно отработали свой скромный обед.
– Все в порядке, мэм,– возразил Роун и взял еще одну чурку.
Во двор, громыхая, въехал старый пикап: это из города вернулся отец, куда он ездил за кормом для цыплят. Я бросился помогать отцу с разгрузкой. Высокий и худощавый, он был вдвое сильнее, чем казался со стороны, и на самом деле не нуждался в моей помощи. Но делал вид, что она ему нужна.
Перетаскав мешки в амбар, он бросил взгляд на Роуна:
– Он что, переколол все дрова?
– Ну... я тоже немного...
– Мама его накормила?
– Она дала ему бутерброд и молоко.
Мы зашли в дом. Мама только что почистила картошку и поставила ее на печку.
–Черт,– буркнул отец. – Может, пригласить его на ужин?
– Я поставлю еще одну тарелку.
– Позови его, Тим. И забери у него чертов топор.
Я вышел во двор, передал Роуну слова отца и встал перед ним так, чтобы он больше не мог колоть дрова. Он опустил колун, прислонил к поленнице. Его светлые глаза напомнили мне холодное зимнее небо.
– Меня зовут Роун,– сказал он.
– А меня Тим. Я хожу в шестой класс.
– Вот как.
Его волосы – насколько позволяла видеть шапка – были каштановые и явно нуждались в уходе.
– Прости, где тут у вас можно помыть руки?– Он говорил медленно, как будто взвешивал каждое слово.
Я показал ему уличный умывальник. Он помыл руки, потом умылся, снял шапку и причесался расческой, которую вытащил из кармана рубашки. Еще ему не помешало бы побриться, но с этим он ничего не мог поделать. Потом он надел пиджак и сунул шапку в карман. Я заметил, что он смотрит через мое плечо.
– Это твоя сестра?
У обочины только что остановился новенький «форд- А». От него к дому шла Джули. Через секунду «Форд» уехал. Джули дружила с Эми Уилкинс, и после школы часто засиживалась у нее. Иногда Джули привозил отец Эми. Он работал на почте. Мы считали, что Уилкинсы богатые, по крайней мере, по сравнению с нами.