– Откуда вы знаете, что это моя сестра?– спросил я Роуна.
– Похожа на тебя.
Проходя мимо, Джули быстро глянула на него. Его присутствие нисколько не смутило ее, она привыкла к нищим сезонникам. Ей было всего девять, и она была страшно тощая. Я расстроился из-за того, что сказал Роун. В мои одиннадцать лет я считал ее настоящей уродиной и не хотел быть похожим на нее. Джули зашла в дом, а мы с Роуном сели на ступеньки и стали ждать. Скоро мама позвала нас ужинать.
Роун ел совсем не как бродяга. Наверное, бутерброд и молоко уже утолили его голод. На ужин были котлеты, и мама приготовила из их сока соус, чтобы поливать им картошку. Роун все время смотрел на маму – не знаю почему. Да, она была очень красивая, но я, ее сын, принимал это, как данность. В тот вечер она зачесала волосы назад и собрала их в пучок низко на затылке. Зимой кожа у нее была молочно-белая, весной, когда начинались работы в поле, покрывалась легким загаром, а летом становилась золотистой.
Роун уже успел представиться моим родителям.
– Откуда вы?– спросил отец. – Из какой части страны?
Роун замялся, потом ответил:
– Из Омахи.
– Несладко там сейчас?
– Ну, вроде того.
– Мне думается, совсем несладко.
– Пожалуйста, передайте соль,– попросила Джули.
Мама протянула ей солонку и спросила:
– Не хотите еще картофеля, мистер Роун?
– Нет, благодарю вас, мэм.
Джули глянула на него через стол.
– А это правда, что вы ездите в товарняках зайцем?
Он посмотрел на нее непонимающе.
– Она спрашивает, прячетесь ли вы под товарные вагоны, чтобы вас не заметили проводники,– объяснил я.
– Ах, это. О да. Езжу зайцем.
– Знаешь, Джули, вообще-то, это не твое дело,– заметила мама.
– Ну я же просто спросила...
На десерт мама испекла пирог с кокосовым кремом. И каждому положила по большому куску. Роун попробовал немного и понял глаза на маму.
– Можно у вас спросить, мэм?
– Конечно.
– Вы испекли этот пирог на дровяной печи?
– А как иначе? Другой печки у меня нет.
– Мне кажется,– сказал Роун,– одна из главных проблем человечества заключается в том, что оно упорно ищет чудес неизвестно где и не замечает тех, что происходят у него перед носом.
Кто бы мог ожидать таких речей от нищего бродяги? Мы сидели молча, разинув рты. Потом мама улыбнулась:
– Спасибо, мистер Роун. Это самый приятный комплимент из всех, что я слышала.
Ужин завершился в полном молчании. Затем Роун посмотрел на маму, потом на отца.
– Я никогда не забуду вашей доброты,– и он поднялся из-за стола. – А теперь, с вашего позволения, я должен идти.
Никто из нас ничего не сказал. Слова просто не шли на ум. Мы молча сидели и слушали, как он идет по кухне, как открывается и закрывается задняя дверь. Потом мама сказала:
– Бродяжничество у них в крови.
– Видимо, да,– согласился отец.
– Ну, я рада, что в твоей крови ее нет. – И она перевела взгляд на нас с Джули. – Джули, помоги мне с посудой. Тим, у тебя, наверное, домашние задания не сделаны?
– Совсем немного, мама.
– Чем быстрее начнешь, тем быстрее закончишь.
Но я остался сидеть за столом. Как и Джули. Мы не хотели ничего пропустить. Я слышал далекий стук колес товарняка и ждал, что он замедлит ход, но этого не случилось. Дом слегка задрожал, когда поезд проходил мимо. Может, следующий остановится, чтобы отцепить или прицепить вагоны, и тогда Роун сможет поехать дальше.
– Эмма,– сказал отец,– в понедельник на комбинате начинается переработка винограда, так что я снова при деле.
– Ох, опять эти бесконечные часы без отдыха...
– Ничего, я привык.
– Кстати, мистер Хендрикс сказал, что я могу снова поработать у него на сборе винограда. Начну на следующей неделе.
– Может быть,– проговорил отец,– если мы постараемся, то уже в этом году сможем купить газовую плиту.
– Нам столько всего нужно! Да и у детей одежда поизносилась.
Осенью у нас всегда появлялись деньги – отец работал на комбинате, где делали сок, мама собирала виноград. Работа была сезонная, и, если сосчитать ее по дням, получалось всего три месяца в году. Но мы всегда держались на плаву, потому что продажа кукурузы, помидоров и гороха тоже приносила какой-то доход. Ферма у нас была небольшая, да еще и на холмистом участке, но на ровной и пригодной для обработки земле отец умудрялся собирать такой урожай, что мы не чувствовали себя бедняками. Кроме того, у нас были куры и корова.