По иронии судьбы, во время нашего отсутствия астрофизики научились управляться с кривизной пространства и проложили короткий путь у нашим планеты, сразу обозначив их, как необитаемые.
Так что я не виню своего внука в том, что он проигнорировал нашу сомнительную славу и предпочел говорить о более насущных вещах – например, о нынешней засухе. Конечно, из обычной вежливости он мог бы сказать хоть пару слов о том, что пытался сделать его дед. Но я не виню его. Так или иначе, никакого интереса ко мне он не проявил, и мне пришлось с горечью осознать, что я ему не нравлюсь.
И, поскольку моя дочь так и не появилась, я открыл для себя еще одну горькую истину:
Ей я тоже совсем не нравлюсь.
Робинетт страшно разозлилась. Ярость вспыхивала в глубине ее карих глаз, хотя видел это только я. Позже вечером мы поехали покататься на ее машине, и она сказала:
–Ты напоминаешь им ту главу семейной истории, которую они хотели бы забыть. Надо было предупредить тебя, но я сама ничего не знала. Они все держат при себе, стараются не показывать чувств. И кто мы мог поверить, что в наши дни трое снобов из среднего класса будут задаваться вопросом, испортит ли кто-то их репутацию или нет?
– Если бы я знал, что Бет беременна, мы бы поженились.
– Ты не должен передо мной извиняться. Я рада, что вы не поженились. Потому что иначе тебя бы не было здесь.
Она выключила фары. Путь нам освещала только полная луна. Вокруг не было ни души. Робинетт свернула в рощу, на дорогу, ведущую к озеру, и остановилась на крутом берегу прямо над пляжем.
– В тот день, когда «Звездный следопыт» приземлился, я не отрывалась от тривизора,– заговорила она. – Хотела увидеть, как ты выходишь из корабля. Я прочитала про тебя все, что нашла. В книжках писали, что, вернувшись на Землю, ты будешь старше себя улетевшего всего на несколько лет. Я мечтала, что так и будет, хотя не очень этому верила. Думала, что из корабля выйдет трое старцев. Ну а потом... потом я увидела тебя.
– Почему же ты не приехала в Белые Пески?
– Я и правда боялась, что ты окажешься древним стариком.
– Когда я тебя увидел впервые, подумал, что ты – Бет.
– Я и есть Бет. В некотором смысле.
Вдалеке над озером танцевали огоньки рыбацких лодок. Богиня Диана взирала на нас с лунных гор. Мы слышали, как дышит озеро: вдох, выдох.
– Когда мне было шестнадцать,– тихо заговорила Робинетт,– в старом журнале я нашла твою фотографию и вырезала ее. Она и сейчас со мной. Здесь, в сумочке.
Я почти осмелился поцеловать ее в щеку.
– Наверное, нам пора,– помедлив, сказала она. – Думаю, лучше не засиживаться допоздна,– она вывела машину обратно на проселочную дорогу, и все время, пока мы ехали назад, богиня Диана глядела на нас сверху всеведущими глазами.
На следующий день я отправился на встречу с моей дочерью.
Я даже не знал ее имени.
Она сидела за большим, совершенно пустым столом. Ее волосы были стянуты в пучок. Я изучал ее морщинистое лицо, стараясь найти хоть какие-то черты Бет. Но тщетно.
Ни малейшего сходства с собой я тоже не обнаружил.
Она посмотрела на меня выцветшими голубыми глазами.
– Что вам угодно?
– Вы должны знать, кто я.
Она ничего не ответила. Только смотрела ненавидящим взглядом. Я собирался поговорить с ней о Бет, но теперь не осмелился. Кто я для нее? Отец, которого она никогда не видела, сбежавший невесть куда и оставивший мать умирать.
В библиотеке не было книжных полок, за которыми я мог спрятаться. Только стеклянные стеллажи с микрофильмами. И дверь, в которую я вошел.
Я открыл ее и вышел на улицу.
Я ехал по улице, на которой когда-то жила Бет. От ее дома и соседних домов не осталось и следа. На их месте построили Дом Пенсионеров. На высохшей лужайке перед зданием старики играли в крокет.
Я поехал в Центр подготовки космонавтов. Меня встретили ржавые ограды, полусгнившие бараки и полуразва- лившиеся кирпичные постройки. Я чувствовал себя археологом, блуждающим по развалинам Рима.
Меня познакомили со всеми развлечениями среднего класса. Мы с Робинетт играли в теннис, бадминтон и гольф. Плавали в бассейне ее отца. Она представила меня своим друзьям. Почти каждый вечер мы отправлялись в город. Гуляли, заходили в тихие кафе, садились за столик и подолгу смотрели друг на друга поверх бокалов. Смотрели и молчали. А что говорить? Какие найти слова?
Однажды вечером мы сидели в кафе и молчали, глядя друг на друга в желтом свете свечи. Молодой человек примерно моего возраста подошел и тронул Робинетт за плечо: