Выпал снег, и Элизабет позаботилась о том, чтобы подъездную дорожку к дому чистили всю зиму. Не то чтобы она ждала гостей – знакомые давным-давно перестали звонить в ее дверь, и, хотя она в конце концов начала подходить к телефону, большинство звонков было от «не туда попавших». Но надо было подумать о доставке провизии, не говоря уже о молочнике и миссис Бартон. Последняя с каждым новым визитом приносила все больше новостей и отличалась удивительной разговорчивостью. Иногда, провожая ее, Элизабет впадала в отчаяние и теряла надежду на то, старую даму удастся-таки выпроводить.
«Тема: Амелия Келли только что родила еще одного, так что теперь их уже четыре, а муж без работы, и как только они все живут на пособие! Тема: Новые хозяева зернового комбината остановили производство до послепраздников, и бедные работники остались без получки на Рождество! Тема: Сид Уэстовер снова слег с радикулитом, а значит, готовьтесь к долгой, холодной зиме. Его спина – самый точный синоптик: никогда не ошибается! Тема: Говорят, что Мэтт Пирсон, ну, тот самый, что уволился с комбината после смены владельцев и вернулся в родной город, сейчас вовсю крутит роман со своей старой любовью, и, говорят, свадьба не за горами. Тема: Ну разве не ужас? Младший Гилберт на машине своего папаши врезался в трактор с прицепом и убился насмерть».
В середине января Элизабет сообщила пожилой даме, что из-за постоянно растущих налогов и подорожаний вынуждена с ней расстаться. «Пф!» – фыркнула миссис Бартон, получив расчет и покидая дом.
В середине марта Элизабет позвонил Кертис Хэннок. Он бы сообщил раньше, сказал он, но сам узнал только что: четвертого марта погиб Мэтт Пирсон. В последнее время он работал в Вэллейвилском филиале компании «Фулкрас Индастриз». Помогал выгружать токарный станок, тот сорвался с полозьев, перевернулся, рухнул вниз и задавил несчастного насмерть.
Шли годы, долгие одинокие годы, они проходили мимо медленной и грустной чередой. Есть два времени, запомните, это важно: мировое время и время дома – настоящее и прошедшее.
Элизабет вставала, Элизабет одевалась, Элизабет спускалась по лестнице. Элизабет писала стихи, играла Баха, плакала в подушку по ночам...
Элизабет Джорджина Дикинсон старела.
Участок, за которым раньше заботливо ухаживали, с каждой весной все больше зарастал сорняками. На когда- то ярких подоконниках и карнизах облупилась краска, кирпичи потемнели от влаги и грязи. Каждую неделю на крыльцо, видавшее лучшее времена, доставляли коробку с провизией – Элизабет забирала ее и мгновенно скрывалась в доме. Она уже не знала, солнце на улице или дождь, ориентировалась во времени по звяканью молочных бутылок или по лаю собак. Лицом к лицу с темнотой она встречалась только зимами, когда выходила в гараж за дровами: их каждый год исправно доставлял фермер, которого она никогда не видела.
Впрочем, город, в котором жила, Элизабет тоже никогда не видела. Да, Свит Кловер стал частью большого города. Он и раньше был его частью, только вот никто об этом не знал – частью гигантского мегаполиса, раскинувшегося от Кливленда, штат Огайо, до Буффало, штат Нью-Йорк. Мегаполис с легкостью проглотил городок Свит Кловер, и все зеленые луга вокруг него, и все цветы, и все деревья. Элизабет не знала, что фермер, который доставляет ей дрова, в буквальном смысле уже не фермер, а главный поставщик. Его имя и телефон занесены в базу данных местного бюро услуг, служба информации которого дает Элизабет его номер, когда она спрашивает, где купить дрова для камина.
Но одну вещь Элизабет знала очень хорошо: ее недвижимость выросла в цене втрое. Бесчисленные незнакомые люди по телефону назойливо упрашивали ее продать дом и участок, а ее налоги взлетели до небес, причем так высоко, что на их уплату уходило все ее содержание. Она думала, что во всем виноват дом, но ошибалась. Дело было в земле. Ее участок был последним островком зелени в городе, и городские власти хотели превратить его в общественный парк. Наверное, хорошо, что Элизабет об этом не знала, потому что разбивка общественного парка означала бы, что ее дом сметут с лица земли, а дом был ее миром. А может, наоборот, было бы лучше, если б она знала о парке. Тогда бы она подумала о своем завещании и сделала бы так, чтобы ее собственность попала не в столь кощунственные руки. Но, по большому счету, все это не имело значения. Потому что вскоре в стране произошли бы некоторые изменения, и город получил бы землю для своего общественного парка, практически не прилагая к тому никаких усилий.