Можно было почти услышать, как пылающая корона Сол вспыхивает и успокаивается, только чтобы снова с ревом ожить. Это было священное место. Никем не тронутое. Песок остался таким же, каким был неделю назад. Можно было даже рассмотреть мои следы. Я не могла не задаться вопросом, почему Сол сохранила это место для меня, но не защитила меня от своего Атона. Хотя я должна была поблагодарить ее за небольшую милость – она оставляла ушедших в том виде, в каком я их приносила. Так у меня была возможность отличить свою мать от остальных, провести рядом с ней немного времени.
Ни одна часть моей матери не была для меня нежеланной. Пока она была в моей жизни, я любила ее без остатка. И даже сейчас, после ее смерти, я любила ее так же всецело. Я скучала по ней с болью в сердце, которую даже Сол не могла унять или сжечь.
Через самую высокую дюну в море песка останки моей матери вели к ряду останков других женщин. Каждая маленькая кучка пепла и костей напоминала позвонки огромного зверя, который, как я надеялась, однажды воскреснет, чтобы поглотить своего убийцу.
Я опустилась на колени на почтительном расстоянии от останков седьмой жены отца и сняла крышку с урны Джобы. После чего я потрясла урну, чтобы опустошить ее, пока Киран шептал Сол принять Джобу назад, в песок, из которого она была сделана.
Киран молчал, когда я подошла к матери и села рядом с ней на изрезанный песок, который всегда успокаивал меня. Мне было интересно, слышит ли она меня. Видела ли она то, что произошло, пересекла ли небо, чтобы найти свет Джобы и утешить ее, приветствуя в загробной жизни.
Хотя Киран и боролся с этим, но раскаленный песок все равно начал причинять боль его ногам. Парень поочередно приподнимал то одну ступню, то другую. Прежде чем взять пустую урну, я пообещала маме, что вернусь, как только смогу.
– Пойдем, пока ткань не сгорела, – сказала я Кирану.
3
У подножия ступеней храма Киран взял у меня золотую урну и осмелился прошептать, чтобы я пришла в храм, если произойдет что-то плохое, когда я вернусь домой. Я солгала только для того, чтобы вытащить его из песка. Я бы никогда не стала подвергать опасности жрецов, скрываясь среди них. Кроме того, я отказывалась прятаться.
Казалось, от нашей с Кираном дружбы осталась только ложь, которую я говорила, чтобы успокоить его опасения. Наши прежние отношения, если их можно так назвать, сохранились, как осколки костей, зарытые в песок.
Бледные занавески колыхались на моем окне, когда я подходила к Дому Солнца. Я вошла внутрь и направилась в свои комнаты. Слуги сновали по коридорам, непрерывно ухаживая за «ульем», в котором они жили, остерегаясь смертоносных жал моей семьи.
Миниатюрная девушка, несущая свежевыстиранное постельное белье, остановилась и поклонилась мне, когда я проходила мимо. Она отвела глаза и низко согнула спину. Я ненавидела подобные проявления уважения. Ни один человек не должен кланяться другому.
Наш дом был прохладным и уютным. Мне ничего так не хотелось, как прыгнуть в бассейн с теплой водой и плавать в нем целыми днями. Жара пустыни никогда не беспокоила меня, но тяжесть последних событий давила на мои плечи.
Эта усталость усилилась, когда я вошла в свои комнаты и увидела Ситали, ждущую меня на диване. Она сменила свое белоснежное плиссированное платье на что-то более подходящее ее натуре: кроваво-оранжевую юбку и соответствующий топ, который подчеркивал ее маленькую грудь и обнажал живот.
Она сидела скрестив ноги и старалась изобразить скуку, хотя ее нетерпение можно было легко заметить в том, как сестра барабанила пальцами по сложенным на груди рукам.
Ее темные волосы волнами спадали на плечи. Наклонившись вперед, Ситали смахнула локоны, и те каскадом рассыпались по ее спине.
– Отец хочет сделать объявление. Если не поторопишься, то опоздаешь на пир, который он устраивает. После сегодняшнего представления ты не захочешь злить его еще больше.
Ее слова почти были похожи на заботу. Почти… Глаза сестры скользнули по мне, а губы скривились в отвращении.
– Ты принесла половину пустыни на своей коже.
Пир? Зачем ему устраивать празднование сразу после похорон?
– Он снова решил жениться? – спросила я. Отец никогда не оставлял свою кровать пустой надолго.
Ситали пожала плечами.
– Почему ты ждала меня? Отец мог бы просто послать слугу, – прищурилась я, глядя на сестру.
– Ты потратила на свое наказание целую вечность, – пожаловалась она.
Ситали беспокоилась не о моем благополучии, а о своем.