— Доброе утро.
— Поистине доброе! — согласился Лойс. Он оглянулся, чтобы убедиться, что на расстоянии слышимости никого нет. — Сегодня он великолепен. Как вы это сделали? Мне казалось, что помочь способна только передача.
У Валлероя не было возможности ответить. Появился Бреннар с грудой свадебных платьев. Нужно было выбрать для них подходящие рисунки.
Позже в тот же день появились в сопровождении красивых девушек три новых кандидата. У Валлероя не было времени даже помахать им рукой, хотя он знал, что они несколько раз проходили мимо. И когда ушли, у него сложилось смутное представление, что они отправились осматривать окружающую местность.
Сразу за ними появилась свита сектуиба, расчищая дорогу, а за ней сам глава общины.
— Сектуиб Нашмар, — сказал Валлерой, отрываясь от последнего рисунка.
— Назтер. Я смотрел ваши работы. Великолепно!
— Спасибо.
— Не окажете ли нам особую услугу?
— Я к вашим услугам, сектуиб.
— Коллекция Тариналар. Если бы сделали один рисунок для нее… скажем, Мартезы…
— Почему бы нет? Это ведь ваше время…
Нашмар широко улыбнулся, отчего его темная кожа и светлые волосы стали еще поразительней.
— Никакой другой художник не смог бы нарисовать Мартезу! Я прослежу, чтобы вы получили экземпляр каталога и чтобы ваше имя было в нем упомянуто. — Он заговорил громче. — Ренита, расположи Мартезу. Назтер Хью сделает рисунок Мартезы для обложки каталога.
Валлерой пытался сохранить спокойствие, в то время как девушки в мастерской пищали от радости. Сам он не видел ничего необычного в еще одном чужом костюме, но решил постараться.
Последующая суматоха позволяла суету предыдущих дней считать ленивым времяпрепровождением. Толпы осветителей с их линзами и зеркалами, горы материала для задников, раскрасневшиеся полуодетые модели бегали взад и вперед, словно готовясь к визиту короля… Валлерой стоял в центре этой беготни, а одну из студий превращали в сцену коронации императора.
Когда ему наконец разрешили войти, Нашмар размещал на задрапированном помосте две новые модели. Они не только не были знакомы Валлерою — это оказались мужчины. Один из мужчин склонился перед мягким диваном — своеобразной формы, чтобы удобней было второму, сидящему. Нашмар следил за тем, как они соединяют руки, переплетают щупальца в позиции передачи.
Приблизившись, Валлерой услышал вопрос Нашмара:
— Ты уверен, что сумеешь удерживать постоянный градиент, Зинтер?
— Я должен уметь это, если отправлюсь в Зеор.
— Если ты устал, можно сделать перерыв.
— Да, сектуиб. Но Энам устанет раньше меня.
Нашмар повернулся к наклонившемуся мужчине — точнее, почти мальчику.
— Энам, не нужно перенапрягаться.
— Да, сектуиб, — ответил тот, не отрывая взгляда от Зинтера.
— Назтер Хью, что вы думаете? — спросил Нашмар, отведя Валлероя в сторону.
— Произведение искусства, сектуиб. Я буду стараться изо всех сил.
— Обязательно убедитесь, что верно передано положение щупальцев. Мы впервые изобразим на обложке передачу от сайма к сайму, так что все должно быть технически точно.
— Вы считаете разумным, сектуиб, — неуверенно спросил Валлерой, — изображать на обложке такое действие, в то время как содержание каталога совсем другое?
— Вы знаете, что другие общины подражают консерватизму Зеора. Все знают, что Имил — ведущий дом моды, но об этом начинают забывать. Время им напомнить об этом. И вы как раз подходящий для этого художник. Ваши работы затрагивают гораздо более глубокие психологические уровни, чем простые фотографии. Эти уровни настолько глубоки, что лишь товарищ может их понять и выразить.
Валлерой с трудом глотнул. Он не товарищ. Но Нашмар не дал ему возможности откладывать решение.
— Не хочу вас оскорбить, назтер, но мой долг напомнить вам, что по отношению к Энаму ваше поле выше среднего уровня. Хотя у Зинтера необычные способности, он еще молод и его достижения гораздо скромнее ваших; в то же время Энам страдает от последствий разъединения. Конечно, Энам не причинит вреда товарищу…
— Конечно, — негромко подтвердил Валлерой. — Просто вы хотите, чтобы я не слишком его тревожил.
— Я знал, что вы поймете. — Нашмар успокаивающе положил Валлерою руку на плечо. — Вы достойны репутации Зеора.
И он вышел из комнаты, увлекая за собой свиту.
Подойдя к мольберту. Валлерой увидел, что все необходимые материалы уже аккуратно разложены. Мольберт расположен так, чтобы сцена была видна под максимально выгодным углом. И он должен был признать, что модели подобраны превосходно. Не только классические угловатые черты лиц соответствовали костюмам, но была в позах такая тонкая гармония, что у Валлероя чаще забилось сердце. И свободные одежды натурщиков подчеркивали эту гармонию.
Художник в Валлерое оценил проблему. Большего вызова в Имиле ему не предлагали. И он почувствовал необходимость выразить себя, как в портретах Хреля и Клида.
Он расположил фигуры на листе, тщательно размерив и определив перспективу; цветной мазок здесь и тень здесь; старательно размещенное световое пятно; легкая расплывчатость на краях, достигающая почти болезненно четкого фокуса на изображении щупальцев.
Одежду он изобразил с почти фотографической точностью, подчеркнув, что она обеспечивает свободу движений и придает любому из этих движений элегантность. И наконец принялся подробно выписывать щупальца. Взяв руки блокнот, он подошел к натурщикам, чтобы лучше видеть.
Пустые сумки щупальцев образовывали бороздчатые линии от локтя до запястья. Под обвисшей кожей сумок виднелось небольшое утолщение, вероятно, железа. Щупальца проводника, высовываясь из отверстий в районе запястий, устремлялись навстречу щупальцам сайма. Валлерой обратил внимание на то, насколько меньше влажные, розово—серые латерали по сравнению с сильными, с сухой кожей дорсальными и вентральными щупальцами.
Мысленно он видел тонкую и сложную диаграмму сил. Дорсальные и вентральные — хватательные — щупальца хватают и обездвиживают, защищая уязвимые латерали от неожиданного разъединения. Теперь Валлерой начал понимать, каким уязвимым чувствует себя сайм, когда эти насыщенные нервами латерали обнажены. Он видел почти незаметную дрожь мягкой розовой плоти. И однако эти органы — самое смертоносное оборудование для выживания, когда—либо существовавшее на земле.
И этот контраст вызвал у Валлероя неожиданный прилив вдохновения и заставил вернуться к мольберту. Именно это впечатление должен он передать своим рисунком.
Он работал с растущим возбуждением. Через каждые несколько мгновений вставал, обходим натурщиков, всматривался, измерял, изучал. Не обращая внимания на разрушения, вызванные его движениями, обрушивал задники, чтобы получить вид с нового угла, и снова бросался к рисунку, боясь упустить только что обнаруженный нюанс. Он делал это снова и снова, не чувствуя, как идет время, не замечая усталости моделей и собственного утомления.
Наконец, почти удовлетворенный достигнутым, он устало поднялся на помост, чтобы в последний раз осмотреть выпущенные латерали.
Без предупреждения от двери студии послышался голос Клида:
— Хью!
Валлерой от неожиданности распрямился. Нога его застряла в складке драпировки, он потерял равновесие и упал, размахивая руками.
С сюрреалистической медлительностью падал он на натурщиков. Влажная латераль задела его лоб, оставив легкое колющее ощущение. Затем голова его ударилась о край помоста. На мгновение он потерял сознание. Когда зрение вернулось, он лежал на спине, над его головой плыли ноги Зинтера, а лицо Энама, искаженное свирепой гримасой, приближалось к его лицу.
Щупальца сайма обвились вокруг его запястий, стальные полосы впились в его тело. Влажные латерали прикоснулись к коже, словно горячие потоки жидкости. И в то мгновение как Валлерой понял, что это нападение убийцы, вмешались щупальца другого сайма.
Нападавшего приподняли и оттащили. Валлерой потряс головой, чтобы зрение вернулось полностью. Его спас Клид. Зинтер без чувств лежал на помосте, отброшенный Энамом. Клид стоял перед Энамом, крепко держа его щупальца.