Валлерой выпалил:
— Клид не тронет ее. Она поможет ему, как мог бы помочь я.
— Вероятно, — с улыбкой сказал Эндл. — И точно таким же способом, как ты.
И в ответ на испытанное Валлероем удивление фыркнул:
— О да, мы все знаем о тебе, федеральный полицейский. И я лично проведу небольшое испытание, чтобы посмотреть, как много ты узнал от этого извращенца!
Саймский политик вернулся к своей лошади и картинно сел на нее. Мгновение спустя он исчез, презрительным жестом приказав следовать за собой даже охраннику на крыше клеток и подчеркивая тем самым свое презрение к пленникам.
Как только саймы исчезли из виду, все трое, до сих пор упорно остававшиеся на ногах, беспомощно упали — каждый по своей причине. Валлерой соскользнул на пол, чувствуя, что с него сорвали маскировку неуязвимости, забыв, что Эндл не может знать все его прошлое и никогда не поверит, как много на самом деле стало ему известно. Эйша добавила еще одно позорное поражение к длинному списку испытанного здесь. А Клид наконец позволил себе оплакать потерю троих наиболее близких ему людей.
Именно горестные звуки, которые издавал проводник, заставили Валлероя забыть о своих чувствах. Сухие рыдания мужественного человека, потерпевшего поражение, — такое не должен видеть даже самый близкий друг. Но избежать вмешательства было невозможно.
— Клид, послушайте. Он пришел, чтобы сломить вас… раздавить гордость Зеора. Не позволяйте нескольким словам принести ему победу! Заставьте его бороться за нее.
Рыдания продолжались, а Валлерой говорил и говорил — часами, как ему казалось, повторял то же самое снова и снова, формулировал по—разному, как только позволяло его владение саймским. Потом то же самое повторял по—английски, отчасти ради Эйши, отчасти чтобы выразиться точнее.
Наконец ему больше нечего было предложить, кроме самого отчаянного:
— Он ошибался относительно меня, сектуиб. Я могу вам послужить… и послужу хорошо. Вы сами так говорили. Вы знаете, что это правда. Эйша мужественна. Мы с вами сумеем научить ее, и она не даст Эндлу пощекотать свои нервы.
Валлерой замолчал, и постепенно Клид справился со своим горем. Немного погодя проводник повернул к ним грязное измученное лицо.
— Они тоже были солдатами и погибли на войне… которую мы должны прекратить. Их жертва не будет напрасной.
Валлерой ответил:
— В Зеор — навсегда.
В темных глазах проводника отразилась пожиравшая его боль. Но он ровным голосом повторил:
— В Зеор — навсегда.
По—английски Валлерой сказал:
— Давайте сядем. Сегодня у нас много работы.
Они собрались в том месте, где клетки соединялись углами. Начал Клид.
— Не вижу, что мы могли бы сделать, имея в своем распоряжении только слова… но, очевидно, у вас есть какая—то идея.
— Ну, начнем с того, — ответил Валлерой, — что нужно определить, сколько у нас времени на подготовку. Кажется, у Эндла еще не период потребности, но я в этом не специалист. Как насчет этого, сектуиб?
— Думаю, иврен начнется у него завтра рано утром. Если он следует обычному порядку, то должен убить в полдень.
— Так быстро? У нас совсем немного времени.
— Каков ваш план?
— Собственно, у меня нет плана. Но если это война, то мы с вами пошли на смерть. И должны прихватить с собой как можно больше врагов.
— Врагов? — повторил Клид, словно пробуя это слово на вкус. — Нет, причина того, что война не кончается, в том, что мало кто понял: мы все на одной стороне. Врагов нет, и никого нельзя считать неправым.
— У нас нет времени на саймскую философию, — ответил Валлерой, отбрасывая слова проводника и бессознательно повторяя распространенный саймский жест. — Мне кажется, наша смерть будет более полезна, если мы прихватим с собой Эндла.
— Это отвратительное чудовище? — спросила Эйша. — Я за это. Но как это сделать?
— Не знаю. Зависит от того, что он сделает дальше. Но думаю, нашим единственным оружием будет твоя рука. На это потребуется мужество, но твой отец всегда говорил, что ты упряма, а упрямство — хорошая замена мужества.
— А если он ее опоит? — устало возразил Клид. — Этот газ, вызывающий страх, уничтожает сознание. Жертва впоследствии ничего не помнит, только какие—то кошмары.
— Жертва слишком многое помнит! — ответила Эйша. — Думаю, если мне снова это предстоит, я от страха умру на месте.
— Есть еще одно «если», — сказал Валлерой. — Предположим, он опоит ее и поместит к вам. Что будет тогда?
Клид тяжело вздохнул, прежде чем ответить.
— Без наркотика я, вероятно, сумею удержаться и не убить ее. Но с огромным трудом. А с наркотиком — сомневаюсь, чтобы у меня сохранился хоть какой—то контроль. — Он содрогнулся. — Ему понравится это зрелище — разбитая и запятнанная гордость Зеора. Но не думаю, чтобы он так сделал.
— Почему? Я назвал его трусом. Он захочет наказать меня за это.
— Если он заставит меня убить Эйшу, я останусь жив. А я нужен ему мертвым, предпочтительно в этом месяце, чтобы его обвинение в измене звучало убедительно. Если я умру от истощения, а мой так называемый товарищ отдаст свой селин и будет убит обычным саймом, начнется официальное расследование всей деятельности Тектона. Наш образ жизни, вероятно, будет объявлен вне закона. И куда нам тогда деваться? На территорию дженов?
Удивленно качая головой, Эйша спросила:
— Как вообще удалось законно организовать общины?
— До появления проводников никто и не думал о принятии закона против нас. В конце концов разве у дженов есть закон, запрещающий дышать водой вместо воздуха?
Эйша рассмеялась. Это изящный, похожий на звон колокольчиков смех вызвал у Валлероя воспоминания. Он забыл, как приятно слушать ее смех. Она сказала:
— Понимаю, что вы имеете в виду. Все саймы убивают, так зачем принимать закон против того, чтобы не убивать? Хороший вопрос.
— А к тому времени как кто—то об этом додумался, у нас уже было слишком много друзей, обладающих высоким положением.
— Разве эти друзья не смогут не дать хода делу об измене?
— Больше не смогут. Ни для кого не секрет наши симпатии к правительству дженов. За последние несколько лет становится все больше настроенных против нас. Сторонники Эндла ждали только удобного предлога, и вот они его получили. Даже если улики им придется подделывать.
— И вы не можете сопротивляться, — сказал Валлерой, — потому что поддельные улики оказываются подлинными.
— Для меня в этом нет ничего подлинного, — сказала Эйша, откидываясь на прутья решетки.
— Станет, — ответил Валлерой, — когда он схватит тебя своими щупальцами. И для тебя это станет моментом удара… за нас, за Зеор, за все человечество.
— Звучит слишком мелодраматично. Как может джен что—нибудь сделать, когда его держит сайм? И как я могу что—нибудь сделать, чтобы спасти мир?
— Со смертью Эндла его движение распадется, — сказал Валлерой, — по крайней мере на время. Он старался устранить из своей организации всех способных лидеров. Некому будет занять его место. Его смерть, возможно, отсрочит Зелеродов Рок на несколько лет.
После того как ей объяснили теорию саймского математика, Эйша сказала:
— Понятно. Значит, я должна убить Эндла. Но я никогда никого не убивала. И не знаю, как это сделать. У вас где—нибудь здесь спрятаны нож или ружье?
— Нет, — ответил Валлерой, вытаскивая из—за пазухи звездный крест. — Вот все, что у нас есть.
— Не кажется очень острым. Я эффективней выцарапаю глаза ногтями. Но он не даст мне такой возможности.
— Сила этого креста — в твоей вере в него, — сказал Валлерой.
— Но я не верю… Я сейчас не уверена, верю ли вообще в Бога. Я молилась, о как я молилась!
— Что ж, — сказал Валлерой, гладя свой талисман. — Твоя вера сработала. Ты молилась, и вот мы здесь.
— Со всем уважением к… гм… к сектуибу… ну и спасательный отряд!
— Мы не спасательный отряд, — поправил Валлерой, — ударная группа. Мы собираемся превратить организацию Эндла в груду мусора. Вернее, ты собираешься.