Потом она ослепительно улыбнулась мальчику и сказала:
— Поздравляю, Руал!
По—прежнему бессильно свисая между товарищами, Руал храбро улыбнулся и сдавленно, так что Валлерой едва расслышал, прошептал:
— В дом Зеора — навсегда!
И тут же его вырвало на обувь воспитательницы.
Торопливо отступив, Енава подозвала одну из воспитательниц, занятую с младшими детьми, которые заполняли горшки почвой. Саймская женщина сделала сложный жест четырьмя перевитыми щупальцами и что—то сказала классу, вызвав у детей веселые возгласы. Она еще несколько мгновений возвращала детей к работе. Потом подошла к страдающему мальчику, который теперь сидел на земле и растирал живот.
Как будто ничего необычного не произошло, она прежде всего спросила:
— Как ты себя чувствуешь, Енава?
— Разве можно плохо себя чувствовать в такой прекрасный день?
— Прекрасно. Знаешь, — сказала она, глядя на больного мальчика, — похоже, вся удача достается твоему классу.
— Я это заметила. Наверно, просто такое время дня. — Она задумчиво посмотрела на Руала. — Аррис, как по—твоему, стоит позвать Клида?
Несколько более озабоченно Аррис склонилась к мальчику.
— Теперь тебе лучше?
— Нет, — с трудом ответил он. — Почему это не прекращается?
Валлерой видел, что лицо мальчика покрыто каплями пота. У него самого словно в сочувствии сводило живот. Он сам себе удивлялся: спокойно наблюдает за переходом, который в школах дженов проходит совсем по—другому. Сайм, захваченный переходом в окружении дженов, обречен.
Опытные руки и щупальца Аррис прикасались к телу Руала. Она сделала что—то такое, от чего его снова вырвало, и пока спазмы не прекратились, она держала мальчика за голову. Потом повернулась к одному из окружающих.
— Позовите сектуиба. Возможно, это задержка.
Женщины принялись разговаривать, а дети вернулись к своим делам, словно такое происходит ежедневно. Вероятно, так и есть, подумал Валлерой. Воспитательницы говорили скорее о беременности и родах, чем о переходе, а жертва в это время явно наслаждалась взглядами, которые украдкой бросали на нее товарищи.
Утренние тени стали на шесть дюймов короче, когда появился Клид в сопровождении только Денрау, джена, который был его личным донором и официальным товарищем. Проводник бросил внимательный взгляд на мальчика, но вначале обратился к жене:
— Для тебя это, должно быть, слишком тяжело.
— Мне нужен свежий воздух, и мне нравится, когда я занята.
Клид перешел на шепот, так что Валлерой с трудом разбирал слова. Внимание проводника было полностью обращено на жену, как будто они вдвоем заключены в какую—то оболочку, не допускающую посторонних.
— Поговорим об этом позже. Не хочу, чтобы ты перетрудилась, и это окончательное решение!
— А кто займет мое место? — тоже шепотом спросила она.
— Зеор как—нибудь выживет. — Он нежно поцеловал ее в губы, страстно прикоснувшись к щеке одним щупальцем. Это продолжалось одно мгновение, и он сразу оказался рядом с пациентом, сосредоточенный, как будто не существует ничего, кроме этой работы.
Денрау поставил рядом с пациентом медицинскую сумку, и двое специалистов принялись за дело. Они повторили ощупывание, которому подвергали Руала раньше. Потом сделали измерения инструментами, подобных которым Валлерой никогда не видел. Клид продолжал успокаивающе говорить, и Руал перестал нервничать. Терпение и уверенность не оставили проводника и тогда, когда мальчика, пытавшегося следовать указаниям, охватили новые спазмы, на этот раз сопровождавшиеся сильной болью.
Трижды Клид заставлял Руала выпить какую—то розовую жидкость, неприятно напомнившую Валлерою его собственное лекарство. И трижды эта жидкость выходила наружу вместе с остатками завтрака. В четвертый раз проводник испробовал оранжевого цвета лепешку.
Пока они дожидались результатов ее действия, ученики под руководством воспитателей построились и со смехом и завистливыми возгласами ушли, бросая взгляды на своего одноклассника. Клид посмотрел на них, они тут же подтянулись и превратились в истинных ангелов:
— Доброе утро, сектуиб.
После ухода детей пришлось подождать еще несколько минут. Наконец, убедившись, что лепешка усвоена, Клид помог Руалу встать, а Денрау тем временем закрыл сумку.
Руал, в отличие от тех жертв перехода, которых Валлерой видел раньше, казалось, полностью себя контролирует. С небольшой помощью Денрау он пошел в сторону аллеи, высоко подняв голову. Лишь походка у него была чуть неуверенная. Клид остановился возле Валлероя, сказав:
— Вам сейчас следует спать.
— А как же Эйша? Она может спокойно спать?
— Пока ничего нового. Я делаю все, что возможно, так что у вас нет причин не спать.
— А что бы вы почувствовали, если бы там была Енава?
Клид бросил на него резкий взгляд. А потом сделал странную вещь. Выбросил вперед руку, и его латеральное щупальце коснулось шеи Валлероя за ухом. Одновременно Валлерой ощутил странный гул в ушах.
Прежде чем он смог пошевельнуться, щупальце исчезло, оставив на коже джена лишь след горячего прикосновения. Клид смущенно опустил руку.
— Простите. Но мне нужно было знать. Приятно, когда подтверждаются твои догадки.
И, отбросив легкое замешательство, быстрым шагом направился к аллее. Валлерой не мог его догнать даже бегом, поэтому и не стал. Пора лечь в постель, хотя бы на несколько часов.
Он пошел назад по обрамленной деревьями тропе, но больше не замечал очарования осенней листвы. И только много времени после заката смог он вернуться к работе.
По мере того как проходили дни, Валлерой понял, что его рисунок должен передать суть общины Зеор. Он пытался определить эту суть. В ней была гордость, да, но эта гордость маскировала протест против того, что саймское общество отвергает проводников и их образ жизни. Валлерой пользовался резкими, яркими красками.
Жители Зеора окружили свои мысли стеной, они принимали членов других общин, но не тех саймов, которые убивают, и не тех дженов, которые отказываются быть донорами.
Валлерой обнаружил, что у такого отношения есть оправдание. Большинство фермеров—саймов не продавали общинам свежие продукты или зерно. Поэтому основные усилия общины были направлены на сельское хозяйство, а это заставляло жителей общины отворачиваться от дженов, которых они не могли прокормить.
Валлерой изобразил этот конфликт проводников с преобладающим саймским обществом с помощью геометрических линий, образующих жесткие трехмерные шестиугольники, похожие на соты. Тут и там он рисовал шестиугольник с выпуклыми сторонами, как будто внутри него огромное напряжение.
Внутри шестиугольников подробности представляли собой потоки цветов, ярких или пастельных, и яркие цвета покрывались пастельными вуалями, что смягчало их различия, обозначая то, как без сомнений община Зеора приняла его самого.
Кладя последние мазки на свою работу, Валлерой думал о том, долго ли продлится это принятие. Его поле все еще очень слабое. Его организм запас слишком мало селина, чтобы возбудить проходящего мимо сайма. Но он джен, генератор селина, этой энергии жизни. С каждым днем его организм производит и запасает все больше селина, усиливая потенциал его поля. Еще две недели, и ему придется отдать селин с помощью Клида или другого проводника общины, которые смогут передать его селин обычным саймам, чей организм его не производит.
Сможет ли он, спрашивал себя Валлерой, достаточно долго сдерживать панический страх? Он откинулся, разглядывая рисунок, и в то же время положил руку на звездный крест под рубашкой. Мать говорила ему: когда видишь сайма, тебе нечего бояться, кроме самого страха. Звездный крест сохранит тебя в безопасности, если ты в него веришь.
Валлерой не был уверен, что достаточно верит в крест, но знал, что его рисунок победит на конкурсе. В нем была успокаивающая глубина, словно смотришь через проволочную изгородь на затянутые туманом городские огни, и этот рисунок понравится и сайму, и джену, независимо от того, видят ли они его глубокий смысл или нет.