Малиция послушно скользнула к предложенному месту и устроилась подальше от костра.
– Угощайся, – мужчина протянул ей мясистую кость. Она с рыком вцепилась в жареную зайчатину и, оголив острые клыки, выдрала кусок. – Не торопись! Всё тебе!
– Чего такой добрый? Аль откормить хочешь, чтоб сбежать не могла? Шкуры моей не получишь! Так и знай! Не обернусь! Как ни мучай! Не видать тебе её! Не видать!
– Чего развопилась? А ну захлопнись! Больно надо! Я с вами не воюю, мне ваши шкуры не нужны! Говорил же! Говорил, а меня не слушали! Вот не устроили бы вы тогда шумиху, сейчас бы дела по-другому обстояли. И двуногих нечего бы было сторониться. Сами же и напросились, дурилки хвостатые!
– Ну так они полезли с ружом-то! Кто их просил соваться? Ну и получили сполна! Я-то здесь совсем ни при чём! Мне бы с ними, а не от них. Понимаешь? А они припёрлись в лес хозяйничать! Нечё было злить! – и зачавкала.
Верхушки крон разбушевались от сильного ветра, и мужчина глянул наверх.
– Давно я с лесными не виделся. Вот поболтать хочу, узнать, что здесь без моего ведома творится, – он затих, приметив щенка.
Канис виновато присел рядышком, но Малиция уже не помнила, что он их выдал. Однако позлило её другое.
– А ну пшёл, – она схватила ветку из костра и замахнулась на него. – Осмелел дурачок! Напыжился да задрал нос кверху! Кто такой, чтоб зазнаваться?
Во все стороны полетели жёлтые угольки, а седой пепел угодил прямиком на морду волчонка. Защипало да зажгло так, что он завопил, скидывая лапой раскалённую пыль.
– Твой? – спросил бородач и склонился.
Огромная тень нависла над Канисом, но он был занят, потирая опалённый нос, и не заметил пристального взгляда.
– Мой, – кивнула она. – Чей же ещё! Кто с ним за просто так возиться будет! У, шкурёныш недоношенный! Только и знает, что по лесу таскаться да под лапами мешаться! – она замахнулась, и щенок припал к земле.
– Ну что же ты так? – мужчина кинул ему мяса. Канис принюхался, но к подачке не притронулся. – А ты чего сама так близко к человечьим домам шляешься? Охоту ведёшь? Утащить кого хочешь? Твои знают, что в людском облике околачиваешься?
– Вот ещё чего не хватало! Чтоб они прознали! Да и не их это дело! Какой хочу, такой и гуляю! – расхрабрилась Малиция. Заприметила, что щенок не трогает брошенное мясо, потому сама подобрала кусок с травы. – Уж и не узнать тебя, – продолжала она с набитым ртом. – Воняешь точь-в-точь как пришлые! От лесного ничего и не осталось!
– Так я который год уж среди них питаюсь! И пропахся, и проникся! Им-то невдомёк, а мне раздолье!
– И я! И я хочу! – подскочила она, но мяса кусать не перестала.
– Куда тебе, шавка ты приблудная?
– Так ты же ж смог!
– Там дураки живут! Дураков обвести вокруг пальца разве сложно!
– Ну так и меня не признают.
– Тебя, – погладил он бороду, – признают! Как пить дать признают! Они дураки и ты – дура. Всё сходится. Признают и житья не дадут!
– Всё равно хочу! – облизнулась Малиция. – Хочу, что аж невмоготу! Сейчас выть начну, так мне хочется! У-у-у-ух! Скажи, что делать, сделаю! – шагнула она к нему. В волосах запуталась обглоданная кость, а губы поблёскивали от жира. – Только помоги к людям перебраться!
– Тебе зачем? Чем здесь-то плохо? – мужчина не соглашался, но по взгляду видно, начал потихоньку сдаваться.
– А тебе зачем надо было? Хочу постоянно вот такое вот есть, – потянула она руку к самодельному вертелу, но огонь опалил запястье. Она зарычала и подалась назад. – И чтоб тряпки как у тебя были! – Малиция прильнула к мужчине и стала щипать одежду.
– А шерсть чем плоха? – оттолкнул он её.
– Шерсть шерстью, а я одёжу хочу! Вот чтоб мягкая и приятная такая на ощупь! Чтоб любая была, какая приглянется! Чтоб кутаться в неё как в снег, но чтоб не мокро и не холодно! Хочу, чтоб был целый дом для меня одной и чтоб никто мне был не указ!
– Эка хочуха! – пригладил усы мужчина, в голосе чувствовался тон одобрения.
Флоси наскучил их разговор. Она разлеглась на ветке и зевнула, затем сорвала шишку, покопалась в ней и от нечего делать запустила в неугомонную Малицию.