– Это семейное дело, – сказала она. – Вас оно не касается. По крайней мере, пока. Вы наверняка очень устали. Я проявляю неучтивость, забыв о том, что вы гость, прибывший из неблизких мест. Прошу простить мне мою недалёкость в этом… и прочих вопросах. Можете идти.
Клара машинально кивнула, скорее для себя, чем для своей собеседницы. Выходя из полу-стеклянной комнаты, она напоследок оглянулась. Миссис Вульф неторопливо пила чай и смотрела на тёмный сад, который в ночном антураже больше напоминал стадо монстров, тянувшихся к дряхлому жилищу. Гостью она уже не замечала.
В прихожей, в чулане под лестницей, прекрасно сочетаясь с прочим хламом, действительно пылился больше похожий на какой-то исторический артефакт телефон. Он стоял на невысокой тумбочке, рядом пыжилось раздутое кресло с давленным сиденьем и заплатками. На полу валялись сломанные подсвечники, стеклянные банки, деревянные палки – о некоторые из них Клара успела споткнуться, когда дверь в каморку прикрылась и источник света пропал.
Чувствуя себя искательницей сокровищ в мрачной пещере, она нащупала свечу и полупустой коробок спичек на тумбочке, зажгла свет и набрала номер Хонора, чтобы сообщить ему о том, что добрались они не так отвратно, как предполагали.
Сперва её оглушили громкие гудки, но секунду спустя она радовалась, что не потеряла связь с Атисом. В ожидании ответа она сонно чертила пальцем по крошащимся, местами обросшим паутиной обоям – чуть выше спинки потрепанного кресла было что-то то ли написано, то ли нарисовано, но свеча светила тускло и разглядеть следы древнего вандализма не получилось. Поводя пальцем по тому, что ей казалось контуром, Клара решила, что перед ней бабочки, без особой красоты или претензии на реалистичность. Может быть, кто-то рисовал их в ожидании ответа, как делала сейчас она. И чего так долго? По стене скользнула тень, но посмотреть, кто такой прыткий, Клара не успела. Гудки вдруг оборвались, и по проводам поползло шипение.
– Попробую с утра, – подбодрила она себя и положила трубку.
Та визгливо звякнула.
Клара поднесла свечу ближе к стене, но заслышала движение в столовой, потому потушила огонёк и поспешила на второй этаж. Не иначе как миссис Вульф закончила чаепитие, и попадаться ей было последним делом. Клара услышала в голове: «Что вы здесь вынюхиваете, дорогуша?» её стальным тоном, и по спине прошёл холодок, пусть фраза была лишь плодом воображения.
В спальной ждала Лабори, а у окна – наполненная ванна.
– Всё готово, мисс. Проверьте, правильно ли я навела. Если что, ещё горяченькой подолью.
Клара коснулась воды.
– То, что надо, Лабори. Можете идти.
– Полотенца здесь, мисс, – указала она на табурет рядом с ванной. – Одежду для сна я посмела приготовить ту, что нашла в доме. Вы ведь не возражаете? Если нужно будет чего, не медлите – зовите. Как закончите, тоже зовите! Приду, приберу.
– Хорошо… Лабори! – и та замерла в дверях. – Подождите секунду, мне нужно у вас спросить. Простите, что вечно надоедаю вопросами, но... Лабори, как там Рино?
– У него жар, мисс. Как бы не слёг. Подпортилось у него здоровье, ох как подпортилось!
– Он не болел в детстве?
– Ох, мисс! Всякая хворь не то что обходила его, а неслась прочь. Небось жизнь в Атисе совсем ему невмоготу. Нельзя нарушать писанного, мисс. Вот не надобно – и всё тут! Нельзя… эх! И зачем же нужно было так? Ему прописано здесь жить, понимаете? Телу его место здесь, а его вместе с корнями выдернули. Какой росточек из земли на силу выдернутый да выкинутый выживет? Конечно, он зачахнет. Кто бы не зачах?
– Лабори, а почему его родители сбежали из Хмаревской Пади?
– Что? – лицо служанки стало каменным. – Глупости, мисс! Никто не сбегал, просто уехали. Никого слушать не хотели и уехали. Если это всё, то я пойду. Мне ещё пару дел по дому сделать бы. А вы…
– Да-да, позову.
Лабори кивнула и рывком захлопнула дверь.
Что-что, а одиночество Клара никогда не любила. Никогда! За исключением этого момента. Когда чувствуешь, что тебе чего-то не договаривают, юлят и попросту водят за нос, а сам ты не можешь изменить этого, то подсознательно стараешься держаться подальше от источника своего неудобства.
Она разделась и забралась в горячую воду. Пена ловко её обволокла и вмиг одурманила запахом еловых веток. Вернее, Кларе так казалось. Если аромат настоящей еды она кое-как распознавала (спасибо ресторанчикам, мимо которых она проходила, и бесплатным пробникам с запахами блюд), то свежесть ели обнаружила только из-за очистителей, что распылялись в экипажах, чаще всего тех дешёвых вонючих каретах с тонкими длинными лапами, которые не застревали, в отличие от колёс, в грязи старых переулков. В них трясло гораздо сильнее, и очистители были нужны, чтобы скрыть едкие последствия рвоты. Сейчас еловая душистость мягко проникала в нос, без пощипывания и слёз, и разносилась по крови лёгким ощущением покоя.