Флоси распирало, как хотелось с ним поболтать. Она выскочила из-за деревьев, совершенно не подумав, что может напугать, и протянула руку. Конечно же, он её цапнул. Из ранки немедля хлестнула кровь, а виновник сиганул в кусты шиповника, вереща от саднящих уколов.
Она, хоть и расстроилась, от волчонка не отказалась. Флоси стала ждать его у ручья. Светыш-два высиживала за облюбованной поганками кочкой. Солнце сменялось луной, а затем снова появлялось над шепчущей чащей и пыталось пронзить её острыми лучами. К воде трижды пробирался олень, на огромных рогах которого свили гнёзда наглые сойки. Егу был старым настолько, что никто в лесу не мог точно сказать, сколько холольдов он пережил. Ему всегда уступали дорогу, частенько угощали самым лучшим мхом и ягодами. Ходил слух, что если задобрить старика, он может просьбы и не выполнит, но от бед точно отведёт. Флоси становилось не по себе, когда он смотрел на неё глазами, чёрными, как дно колодца, выкопанного на её опушке. Казалось, она падает глубоко-глубоко, в самую темноту, и выкарабкаться сил нет. Зверь проходил по узкой тропе не торопясь, порой спотыкаясь или скользя, и выглядел недовольным, когда видел её, притаившуюся за пеньком без дела.
– Дорогой Егу! – не выдержала она на третий раз. – Я очень занята, сидя здесь! Очень! Чем хочешь, клянусь! Не бездельник я и не тунеядец! Даже нет времени, чтобы нормально поговорить! Я жду нового друга!
Егу фыркнул, обжигая её горячим дыханием, но укора на морде не убавил. Флоси мужественно вытерпела его безразличие, пока он стоял к ней задом и черпал губами воду, а затем проявила силу воли и не съёжилась, когда он, возвращаясь на тропу, наградил её отчаянным мотком головы.
На четвёртый светыш волчонок вернулся. То был влажный и туманный восход. Лес, ещё не согревшийся от мглистой прохлады, только начинал просыпаться. То там, то здесь подавали голос ранние птицы, выползали из норок первые труженики.
С гордо поднятой головой щенок гарцевал к ручью, уверенный, что сейчас-то его точно никто не потревожит. Флоси терпела, пока он приблизится к воде – все поганки повыдергала – а когда он склонился над журчащим потоком, бесшумно покинула укрытие и подкралась вплотную. Волчонок напрягся, и она отступила, спокойно, невзначай. Сделала вид, что тоже пришла попить, и сперва упорно притворялась, что не заметила его, как это проделывал с ней в своё время мощнорогий олень Егу.
Щенок не отводил от неё взгляда, черпая языком ледяную воду, медленно, словно рассчитывал, сколько ловкости понадобится и какая поза наиболее удачна для побега, если дух нападёт.
Она опустила пальцы в ручей. Вода облизнула их и резанула холодом. Флоси рассмеялась и брызнула ею в волчонка. Он отпрыгнул и взъерошился, оголяя белоснежное подобие клыков. Флоси не боялась.
Животные, они страх за сто шагов чуют, так что волчонок перестал скалиться, поняв, что этим задиру не напугать, но и прочь не заторопился. Он присел, готовый вот-вот удрать, и склонил голову набок. Флоси повторила за ним. Прищурился, и она тоже. Повёл ухом, она – бровью. Тихое скуление – нет! не от грусти или страха, а скорее от любопытства – вырвалось у зверёныша из груди.
Так они и сдружились. Играли каждый день от восхода до заката, иногда вместо сна. Она не раз приводила волчонка на опушку, где жила в тени старой избы. Без корявых веток над головами хорошо были видны небесные светлячки, которые мудрая полёвка звала звёздами. Они сияли только во тьме, и считать их было удобнее именно при луне. Волчонок не хотел учиться и больше трёх числа не знал. На заумные вопросы щёлкал челюстями, отгоняя мошкару, или мчался рыть ямки да тревожить заросли клевера и мышиного гороха, чтобы потом в них спрятать лесные находки. С приближением холодов Флоси увядала с грустью о том, что ей никогда не стать взрослой, а Канис рано или поздно вырастет и забудет про неё, как и зверьё до него. К приходу цветыни она открывала глаза, полная неоткуда взявшейся уверенности, что до разлуки ещё далеко и Канис терпеливо ждёт её у ручья.
– Канис! – разнёсся над лесом злобный вопль.
Деревья зашумели, приглушая его. Зашептала трава, знаменуя приближение недоброй силы.
Волчонок навострил уши и резко застыл. Из-под крепких лап в разные стороны полетели комья земли.