Я протерла сморщенную огрубевшую кожу спиртом и мгновенно воткнула иглу под правильным углом в мышцу. Я легонько нажала и, когда не увидела на коже капелек крови, порадовалась, что не попала в сосуд. Я ввела лекарство без проблем.
– Они хорошо учат вас в Лос-Анджелесе, мисс Монтроуз, – с удовлетворением произнес доктор Честер, – я бы сам лучше не сделал. Ну как, Марта? Больнее, чем обычно?
Марта Уорбартон осторожно согнула руку и взглянула на него:
– Что вы имеете в виду? Каждый раз, когда вы делаете мне укол, Кеннет, такое впечатление, будто вы используете молоток и нож для колки льда. Она не сделала мне больно, но это не означает, что я нуждаюсь в медсестре. Я плачу вам. Чтобы вы меня лечили. И когда я захочу перемен, я найду другого доктора, а не медсестру.
– И я бы вам позволил это сделать, если бы в нашей округе нашелся еще такой дурак, который стал бы приезжать сюда почти каждый день, – недовольно фыркнул доктор Честер. – Марта, у меня пациентов больше, чем может обслужить человек моего возраста. И большинству я гораздо необходимее, чем вам. Если кортизон вам поможет, его надо будет колоть регулярно и точно по предписанию. И это должен делать медработник, достаточно опытный, чтобы во время заметить побочные эффекты. Я не могу находиться около вас все время, принимая на себя вашу желчь. Если бы хотел...
– Ах ты, старый... – Она покраснела, что предвещало взрыв.
– То, чем вы больны, – не смертельно, и пора свыкнуться с болезнью, – он как будто и не слышал ее оскорблений, – а ухаживать за вами – самое неблагодарное занятие за сорок лет моей практики. Вам необходима помощь мисс Монтроуз, нравится вам это или нет. И если я не смогу приехать, потому что другой больной будет срочно нуждаться в помощи, она сделает вам укол. Если вдруг начнется аллергическая реакция на кортизон, мисс Монтроуз сумеет распознать симптомы и тут же доложит мне. Я тогда подкорректирую лечение, и он продолжит его, пока я не приеду...
– Ха! – произнесла Марта презрительно. – Вы сами не уверены в этом новом лечении, что мне прописали!
– Вам нужна медсестра, Марта, – сказал он серьезно. – Или вы согласитесь иметь рядом квалифицированную медсестру, или я вынужден буду рекомендовать Дэвиду положить вас в госпиталь или в дом престарелых, где о вас позаботятся более тщательно.
– В этом вы не вольны, – отрезала она. – Я все еще хозяйка "Вороньего Гнезда"!
– Что вы имеете против мисс Монтроуз?
Она взглянула туда, где я возилась со шприцем. Потом недовольно произнесла:
– Кто сказал, что я против этой девушки? Я ничего не имею против. Но ни вы, ни мой сынок не можете заставить меня делать то, чего я не хочу. И она тоже.
– Но нет для этого причин, Марта. Вы ведете себя как избалованный ребенок.
– Могу сказать то же про вас, Кеннет Честер. И даже больше. Вы ведете себя как упрямый мул!
Пока они обменивались взглядами, за дверью послышались шаги. И потом кто-то осторожно постучал.
– Посмотрите кто там, мисс Монтроуз, – резко сказал доктор.
Я подошла и приоткрыла дверь:
– Да?
Мужчина, стоявший на пороге за дверью, улыбался, но при виде меня улыбка исчезла с его губ. Он был высок и ладно скроен, с широкими, сильными плечами футболиста. Глаза темные, почти черные, и блестящие, как у всех Уорбартонов, черные волосы. Я сразу поняла, что передо мной Дэвид Уорбартон, настолько сильным было фамильное сходство, за исключением того, что на лице его не было ни мрачности, ни злобного выражения. Только печать грусти около глаз.
Он смотрел мне в лицо, по его выражению я поняла, что он увидел мое сходство с женой.
– Мистер Уорбартон? – спросила я мягко. – Я Диана Монтроуз, медсестра, которую нанял по вашему поручению доктор Честер.
– Медсестра? – Он немного оправился от шока. – О да, конечно. Простите меня, мисс... Монтроуз, не так ли?
– А, Дэвид! – вмешался доктор Честер, – Входи. Ты как раз вовремя. Это мисс Диана Монтроуз, наша новая медсестра, и очень хорошая медсестра, могу добавить. Мисс Монтроуз, это отец Робин.
Дэвид вошел вслед за мной в комнату и протянул мне руку:
– Добро пожаловать в "Воронье Гнездо", – рукопожатие было крепким и быстрым, – я только что от Робин. Вы ей очень понравились. Надеюсь, вы пробудете с нами долго.
– Она бы давно уехала, если бы Марте дать волю, – с негодованием заявил доктор Честер. – Ради бога, Дэвид, поговори со своей матерью, попытайся передать ей частицу своего здравого смысла. Она стала еще невыносимее за последнее время.
Дэвид подошел к матери, поцеловал ее и мягко потрепал по плечу.
– Мисс Монтроуз, – сказал доктор Честер, – не будете ли так добры, не отнесете шприц и иглы на кухню? Нужно прокипятить. Стерилизация десять минут.
– Хорошо, доктор.
Уходя, за своей спиной я успела услышать, как Дэвид спокойно сказал:
– Ну, в чем дело, мама? Она кажется милой девушкой, и Робин ее уже полюбила. И доктор Честер говорит, что ему необходим квалифицированный помощник в твоем лечении кортизоном.
Я была рада закрыть дверь поскорее. В коридоре было пусто и тихо. Внизу у входа стоял дорогой европейский седан рядом со стареньким автомобилем доктора Честера. На сверкающем черном лаке лежал тонкий слой пыли, внутри обшивка была из красного сафьяна. На капоте я заметила фигурку ягуара.
Вздохнув, я повернулась и пошла на кухню. В коридоре встретила Клайва Уорбартона с газетой в руке.
– Доброе утро, мисс Монтроуз. Это Дэвид сейчас прошел наверх? – Белый клок волос, нависающий над черными глазами, которые так и сверлили меня, придавал ему прямо какой-то дьявольский вид.
– Да, он сейчас у миссис Уорбартон-старшей вместе с доктором Честером.
Он взглянул на то, что я несла, и улыбнулся:
– От вас избавились, а? – Он приблизился. – Наверно, Керр уже спрашивал вас о завещании? Вы, конечно, не знаете, что в нем?
– Я лишь заверяла подписи, мистер Уорбартон. И это все, – холодно произнесла я. – Как я сказала вашему племяннику, каждая страница была прикрыта листом бумаги.
– Принс позаботился об этом. – Он кивнул, изучая меня. – И так же происходило, когда подписывала Бэт Свенсон?
– Да.
– Я же говорил этому дураку, своему племяннику, что именно так и будет! – Он стоял, нахмурясь и все еще загораживая мне путь; черные глаза сверлили меня. Их блеск казался почти зловещим. – Когда люди настаивают на секретности, из своего опыта знаю, им есть что скрывать. И чего стыдиться. Разве вы не согласитесь, что поместье Уорбартонов и состояние должно перейти к членам семьи, а не к одному из них, мисс Монтроуз?
– Право, я не знаю, мистер Уорбартон. Это не мое дело. Я...
Он кивнул:
– Вы приехали работать медсестрой.
Я сказала напряженно:
– Вот именно.
– Что ж, – пожал он плечами, – я слышал, что вы сегодня утром спускались в потайную комнату с Брайеном? – У него это прозвучало как обвинение.
Я от возмущения покраснела:
– Если мне нельзя туда ходить, кто-то должен был предупредить меня заранее. Эта труба прошлой ночью произвела такой грохот, что я не могла спать. Как будто взорвалась бомба. Брайен пошел вниз чистить подвал, он думал, что водоросли закупорили трубу. Мне было интересно взглянуть – никогда раньше не видела подвала пыток!
– Это не было подвалом пыток, к вашему сведению. Это было местом казни. Местом для легкой и безболезненной смерти. Просто вода прибывала...
– А бедняги ждали конца! Вы не считаете ожидание смерти пыткой?
– На этот счет, вопреки расхожему мнению, я вот что вам скажу: они не ждали долго. В те дни тяжелые железные ставни перекрывали каналы. Они двигались с помощью подъемного механизма на веревках. И уровень воды в подвале поднимался вовсе не постепенно, с приливом, она врывалась туда бурным потоком. Пока железные ставни оставались на месте, люди и не подозревали ни о чем. Им давали ром, чтобы усыпить их страхи. И там был свет. Они считали, что избежали смерти в море, и были счастливы. И благодарны!