— Да, мы действительно умеем играть, — ответил я.
Он подумал, потом кивнул:
— Это хорошо, — сказал он, — Потому что, когда люди приходят сюда, они хотят услышать музыку. Понимаешь?
— А если они не услышат её, они будут в бешенстве, — сказал я. Просто догадался.
— Угадал, — согласился мой новый друг.
За стенами маленькой розовой комнаты раздался взрыв аплодисментов и новый рёв, вызванный избытком тестостерона. Когда шум слегка начал утихать, в дверь моего убежища постучали. Это был Эл Купер. Со своим обычным тактом и сочувствием он поинтересовался, не застрял ли я там.
— Нет, — сказал я.
— Ты в порядке?
— Да, выхожу уже.
— Хорошо, потому что наш выход через десять минут, — Пауза. — Стив?
— Да?
— Эти ребята на разогреве — не лучше нас.
Я вспомнил слова Дейва и широко улыбнулся.
— Рад слышать.
Я встал, вымыл руки (не обязательно провести двадцать лет в разъездах, чтобы понять, что в местах, вроде «Зала Три-Два-Восемь», мыть руки необходимо — тут не помешал бы и душ) и почувствовал себя лучше. Я вышел из туалета.
За сценой толпились люди, там было темно и жарко. Сильнее всего пахло сигаретным дымом и светлым «Бадом» (и ещё, пожалуй, чувствовался лёгкий аромат травки) Неподалёку стоял Эл, а рядом с ним — очень крупный мужчина в ковбойской рубашке ростом примерно метр девяносто пять. Я сразу же узнал его: прошлой зимой я крутил его диск «Безделушка» почти непрерывно. Встречи с людьми, чьим творчеством ты восхищаешься (в Вашингтоне на наш концерт пришёл Нильс Лофгрен) — одна из самых приятных неожиданностей концертного турне.
— Стив, — сказал Эл, — Хочу познакомить тебя с Уэббом Уайлдером. Уэбб, это Стив Кинг.
— Очень приятно, — честно ответил я, — Мне очень понравился ваш альбом «Безделушка»
— Спасибо, — сказал он глубоким голосом. Он кивнул головой в сторону сцены, его очки сверкнули в тусклом свете (кредо Уэбба Уайлдера гласит: «Живи быстро, люби неистово и носи очки, если они тебе необходимы»), — Я надеюсь, вы готовы ко встрече с этими ребятами, потому что, судя по звуку, они готовы к встрече с вами. Что думаете?
Когда я понимаю, что сейчас мне предстоит выступать перед живой аудиторией, у меня внутри всё начинает вибрировать, как от электрического тока. Это отнюдь не неприятное ощущение — на него даже вполне можно подсесть. Его-то я и испытывал в данный момент.
— Я не знаю, — сказал я Уэббу Уайлдеру перед тем, как Эл повёл знакомить меня с вице-губернатором Теннесси, или членом нэшвиллского Ку-Клукс-Клана, или Волшебником из страны Оз, или чёрт знает с кем ещё. — Не знаю, что думать.
Внутри меня снова пробежал электрический разряд, и я снова мысленно вернулся к тому долгому-долгому заплыву к берегу в Пикс-Кенни в июне 1971. Всё повторяется, подумал я и понял престранную штуку: несмотря на расстройство желудка, голодную толпу и страх я был действительно счастлив.
Когда я выступаю с рассказами о своём ремесле (я имею в виду писательское ремесло, а не игру на гитаре и исполнение песни «Ангелочек»), я вновь и вновь подчёркиваю одну и ту же вещь: чтобы заниматься чем-то, вам не обязательно уметь делать это отлично, вам лишь достаточно не уставать от попыток сделать это хорошо. Можно пройти долгий путь, имея в своём запасе лишь малую крупицу таланта, люблю я говорить, и всегда привожу себя в пример. Тут, впрочем, требуется небольшое дополнение, которое я хотел бы сделать, чтобы люди потом не жаловались, что не знали, на что идут, и оно заключается в следующем: большой талант, умение, которому нельзя научиться, а можно лишь иметь с рождения — единственное, что может позволить быть одновременно ленивым и успешным в любом виде творчества. Всем остальным придётся пахать на износ, чтобы создать что-то ценное, и чем меньше таланта, тем упорнее надо работать. Было время, когда я верил, что можно преуспеть в творчестве, просто вкалывая как проклятый от рассвета до заката, но это было много лет назад; теперь я понимаю, что без божьей искры не добиться ничего. Возможно, это несправедливо, но такова жизнь; тренер Джо Вудхед, по прозвищу «Цыган», из моей школы, говаривал, что некоторые рождены, чтобы быть спортсменами, а некоторые — чтобы быть болельщиками. Этот мир жесток, и Бог, наделяющий нас своими дарами, по-видимому, никогда не слышал слова «квота».