Эллис никогда не верил в чудовищ. И даже если бы верил, эта карта не заставила бы его повернуть назад. Хотя бы потому, что ее составитель, кем бы он ни был, напортачил с разметкой расстояний. Будь эта карта точной, Эллис еще днем прибыл бы в Колбрен и теперь мирно спал под крышей какой-нибудь таверны.
Вместо того, чтобы проводить ночь на краю леса, в неумело натянутой палатке.
Он скатал плащ в ком, мастеря подушку, и закрыл глаза. Стрекотали насекомые, ветер шептался с деревьями. Эллис старался уловить каждый звук, чтобы не думать о том, насколько ему неуютно.
И вдруг стало тихо. Ни шуршания мелкой живности, ни шороха ветра в ветвях.
Эта перемена пробудила в нем некий инстинкт, о существовании которого он не подозревал, – животный отклик, полный беспримесного страха, ускоривший сердцебиение и участивший дыхание.
Ему понадобился всего миг, чтобы в мерцающем свете фонаря разглядеть незнакомца. Тот стоял на коленях над Эллисом, проникнув в палатку совершенно бесшумно.
Холодные пальцы обхватили шею Эллиса, поначалу легко, почти ласково. Рука незнакомца была скользкой, как только что выловленная рыба, и холодной, как дождевая вода. А потом пальцы начали сжиматься.
Паника обожгла Эллиса. Он сумел дотянуться до своего единственного оружия – посоха, на который опирался при ходьбе. Он начал отбиваться им, стараясь попасть по плечам и голове незнакомца. Но это не помогало. Сердце билось все чаще, пальцы на шее сжимались сильнее, поле зрения по краям стало размытым.
Эллису оставалось лишь бессильно лягаться и размахивать руками, пока незнакомец вытаскивал его из палатки. Понадобилась минута, чтобы осознать: его тащат прочь от лагеря, прочь от приветливого света фонаря и немногочисленных примет цивилизации.
Его волокли в темную чащу леса.
Эллису предстояло умереть. Умереть в одиночестве, вдали от деревни, которую он не нашел, потому что кого-то угораздило неверно разметить расстояния на карте.
Отчаяние придало Эллису сил, и он влепил удар в лицо незнакомца. Лоб рассекла рана, но крови не было. Незнакомец, казалось, скорее опешил, чем испытал боль, его пальцы ослабели. Рассеченный лоб странно ввалился, и Эллис, преодолевая подкатывающее к горлу отвращение, вырвался и метнулся обратно к лагерю. Фонарь отбрасывал причудливые тени на лицо незнакомца: на месте щек чернели провалы, глаза казались пустыми.
Он шагнул к Эллису, протягивая к нему руки.
Тогда-то и появилась девушка.
Она посмотрела на Эллиса, затем на незнакомца, напавшего на него. Девушка была в свободной рубашке и поношенных штанах, грязных на коленях. Темные волосы она заплела в неряшливую косу и несла в руке топор.
– Беги отсюда! – хрипло выпалил Эллис, не зная точно, к кому обращается – к девушке или к себе.
Она не стала слушать. Когда незнакомец, шатаясь, двинулся в ее сторону, она разок крутанулась на месте, словно разгоняясь, а потом взмахнула топором с такой силой, с какой ни за что не сумел бы Эллис. Лезвие вонзилось в грудь незнакомца, раздробив часть грудной клетки. Дергаясь, тот упал на землю.
Девушка твердо поставила ногу упавшему на бедро, удерживая его, пока вытаскивала из раны топор.
Над маленьким лагерем повисла гнетущая тишина. Эллис прерывисто дышал, не сводя глаз с убитого. Тот не выглядел бандитом – во всяком случае, таким, о каких читал Эллис. Его одежда смотрелась слишком нарядно и дорого, хоть и была пропитана грязной водой. Вот только кожа казалась слишком бледной, а кончики пальцев имели странный синюшный оттенок.
– Извини за это, – сказала девушка.
– Передо мной незачем извиняться, – отозвался ошеломленный Эллис.
Девушка стрельнула в него взглядом и снова уставилась на упавшего.
– Я и не собиралась.
Незнакомец снова задергался, а когда начал садиться, Эллис с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть. Этот человек просто не мог все еще быть жив после такого удара. Но как же тогда…
Девушка снова обрушила на раненого топор. Послышался глухой стук, и Эллис вдруг осознал, что одна рука незнакомца валяется на земле отдельно от тела. Эллис невольно уставился на нее во все глаза. Раньше ему никогда не приходилось видеть, как отрубают конечности, но он полагал, что при этом проливается много крови.
– Послушай, – заговорила девушка, словно с невоспитанным ребенком. Тем временем незнакомец повернулся и потянулся к ней другой, все еще целой рукой. – Ты должен это прекратить.