— Мы и одного-то малыша из России не можем сюда привезти, — сказала она. — Даже малыш из Канады с заячьей губой — и тот нам не по карману.
— Нет, в Канаду за малышом мы могли бы съездить, — сказал он. — А дальше что? На операцию ему денег у нас нет и на колледж тоже. Так он и будет сидеть со своей губой, только в Америке, а не в Канаде.
— Мы вам уже успели сказать, мои милые? — спросила она. — Мы расширяемся. Открываем еще пять магазинов по всему штату. И все с фонтанчиками.
— Классно, мам, — сказал Райн.
— Это так классно, — сказала Рене.
— И если эти пять магазинов будут успешными, мы откроем еще три или четыре магазина, и тогда сможем вернуться к разговору о русских и заячьей губе, — сказал отец Райна.
— Вы не устаете меня удивлять, — сказал Райн.
Рене вышла в сад с малышом.
— Я выхожу в сад с малышом, — сказала она.
Малыш даром ей не прошел. Рене раздалась, растеряла часть своей бодрости. Стала бледной, точно лицо и волосы окунули в таз с пергидролью.
Малыш и впрямь был похож на эльфа.
Малыш-эльф поглядел на птицу, навел на нее палец.
— Птица, — сказала Рене.
Малыш-эльф поглядел на их нехилый бассейн.
— Для плавания, — сказала Рене. — Но нам пока рано. Пока рано, да?
Малыш-эльф посмотрел на небо.
— Тучки, — сказала Рене. — Тучки производят дождь.
Малыш, типа, требовал взглядом: «Расскажи-ка мне побыстрее про окружающий мир, чтобы я всю эту херню усвоил и открыл парочку магазинов».
Малыш посмотрел на меня.
Рене чуть не выронила малыша из рук.
— Майк, Микки, еб-тать, — сказала она.
Затем она будто о чем-то вспомнила и метнулась обратно к двери.
— Райн! — позвала она. — Майн генерайн! Можешь взять у меня Торгашеньку?
Райн взял малыша.
— Счастье мое, — услышал я его голос.
— А ты мое, — сказала Рене.
Затем она вернулась без малыша.
— Я его называю «Майн генерайн», — сказала она, краснея.
— Я слышал, — сказал я.
— Микки, — сказала она, — это ты сделал?
— Я могу войти? — сказал я.
— Не сегодня, — сказала она. — Завтра. Нет, в четверг. Его родители уезжают в среду. Приходи в четверг — и обсудим.
— Что обсудим? — сказал я.
— Можешь ли ты войти, — сказала она.
— Я не думал, что это вопрос, — сказал я.
— Так это ты сделал? — спросила она. — Или не ты?
— А Райн ничего вроде, — сказал я. — Заботливый.
— Господи, — сказала она, — да я более заботливого существа в мире не встречала.
— Когда рукоприкладством не занимается, — сказал я.
— Когда что? — переспросила она.
— Ма мне сказала, — объяснил я.
— Что сказала? — снова переспросила она. — Что Райн занимается рукоприкладством? Что он меня бьет? Ма такое сказала?
— Только не говори ей, что я проболтался, — попросил я, вдруг испугавшись, совсем как раньше.
— Ма ненормальная, — сказала она. — Выжила из ума. Как у нее вообще язык повернулся. Знаешь, кто скоро займется рукоприкладством? Я. Побью ее на фиг.
— Почему ты мне ничего не написала про Ма? — спросил я.
— Что я должна была написать? — спросила она подозрительно.
— Она больна? — спросил я.
— Она тебе сказала? — спросила она.
Я сжал ладонь в кулак и приложил к своему затылку.
— Что это? — спросила она.
— Опухоль? — спросил я.
— У Ма нет опухоли, — сказала она. — У нее сердце ни к черту. Кто тебе сказал, что у нее опухоль?
— Харис, — сказал я.
— О, Харис, прекрасно, — сказала она.
Из дома донесся детский плач.
— Иди, — сказала Рене. — Поговорим в четверг. Но сначала…
Она взяла мое лицо в ладони и повернула его в сторону окна, за которым Райн подогревал бутылочку с детским питанием в раковине на кухне.
— Похож он на человека, который занимается рукоприкладством? — спросила она.
— Нет, — сказал я.
Он не был похож. Совсем.
— Блин, — сказал я, — тут хоть кто-нибудь говорит правду?
— Я говорю, — сказала она. — Ты говоришь.
Я взглянул на нее, и на миг ей вновь стало восемь, а мне десять, и мы отсиживались в собачьей конуре, пока Ма, Па и тетя Тони, обкурившись грибами, буянили на террасе.
— Микки, — сказала она. — Я должна знать. Это ты сделал?
Резким рывком я сбросил ее ладони с лица, повернулся и пошел прочь.
— Поди жену свою проведай, чувырло! — крикнула она вслед. — Поди на собственных детей посмотри.
Ма стояла на лужайке перед домом, переругиваясь с каким-то приземистым грузным мужиком. На заднем плане маячил Харис, разбрасывая и пиная вещи, чтобы показать, как он страшен в гневе.