Но он не стал слушать сестру и почти целый вечер потом рассказывал маме, какая Лиля естественная и непосредственная.
И в конце концов мама вроде бы согласилась с ним:
— Конечно, она же еще такая молоденькая, еще тысячу раз может перемениться.
Но мамины глаза оставались грустными, Визарину казалось, где-то в глубине их таится неистребимая боязнь за него, за его судьбу…
А он, привыкнув ничего не скрывать от Лили, прямо так все и выложил ей:
— Что за дура наша Алиса! Ты ей, можешь себе представить, не очень понравилась…
Лиля только улыбнулась в ответ, и он в который раз залюбовался ее обольстительной улыбкой, блестящими зубами, тонко очерченным изящным ртом.
Она спросила:
— А как твоя мама ко мне?
Он не пожалел и мать:
— Так себе…
О, сколько раз Визарин после ругал себя немилосердно за нелепую, необдуманную свою откровенность, за болтливость и за то, что так легко, бездумно предал сестру и маму.
А Лиля сумела в дальнейшем отомстить за все.
Она никогда ничего никому не прощала; в первый же год, когда они поженились и Лиля переехала к нему в Серебряный бор, она, придравшись к какому-то совершенному пустяку, вконец порвала с Алисой и потребовала, чтобы он также порвал с сестрой. Он долго мучился, но все же послушался Лилю.
Алиса навещала маму, а Лиля не выходила из своей комнаты и, сколько мама ни просила помириться, стояла на своем.
Выставив вперед свои маленькие тонкие руки, Лиля как бы отталкивала от себя мамины уговоры:
— Нет, нет, Елена Николаевна, это невозможно, и, кроме того, у меня голова болит…
Тогда мама обращалась к сыну:
— Жора, ну хотя бы ты выйди, посиди со мной и с Алисой…
— Не хочу, мама, не проси, — отвечал Визарин.
— Нехорошо все это, — грустно вздыхала мама. — Как-то не по-семейному…
Она-то понимала все, чувствуя, что сыну нелегко дается решение не видеться с сестрой, но никогда, ни разу не попрекнула его тем, что он слушается жену, поступает так, как жена считает нужным.
Лишь спустя годы Визарин по-настоящему осознал, как тяжело было маме жить вместе с Лилей, все время ощущать на себе ее нервозность, вспышки дурного настроения, к тому же от сына не было решительно никакой поддержки, хотя бы просто молчаливого сочувствия.
Много позднее это все обернулось горестным, непоправимым упреком самому себе у могилы мамы. Он беспомощно проклинал впоследствии свою мягкотелость, уступчивость, искренне поражаясь, как это он мог потакать Лиле во всем, слепо слушаться ее указаний и, самое главное, пожертвовать не только сестрой, но и самым дорогим человеком, кто любил его так, как никто никогда любить не будет, — мамой…
Они прожили вместе более двух лет, он, Лиля и мама. Потом Алиса уехала в командировку, она была ревизором-бухгалтером, постоянно разъезжала по всей стране, и, как раз тогда, когда она уехала в Узбекистан, мама серьезно, видимо надолго, заболела.
Лиля настояла, чтобы Визарин дал Алисе телеграмму, пусть срочно возвращается и берет маму к себе.
— Она дочь, ее обязанность ухаживать за мамой, ее святой долг, — убеждала Лиля, прижимая к груди красивые руки. — Тем более что у Алисы нет и не будет личной жизни, ни мужа, ни детей, ни, полагаю, даже самого захудалого любовника, так что по сравнению с тобой и даже со мной у Алисы уйма времени.
Что касается времени, то и у Лили его было невпроворот. Она нигде не работала, не училась, окончила лишь фармацевтический техникум и больше не пожелала идти куда-либо учиться или работать.
— Успею, — говорила. — Никогда не поздно начать учиться или трудиться, погляжу, как все будет дальше.
Но глядеть было нечего, спустя несколько месяцев после отъезда мамы к Алисе Лиля забеременела, вопрос о дальнейшей учебе или работе отпал сам собой.
Первое время мама чувствовала себя неплохо. Алиса регулярно звонила Визарину, сообщала:
— Пока все нормально…
Он искренне радовался. Кто знает, может быть, и в самом деле случилась ошибка, самая обычная врачебная ошибка, сколько их бывало во врачебной практике? Не только простые доктора, но и самые знаменитые профессора ошибаются на каждом шагу…
Порой, нечасто, Алиса просила по телефону:
— Маме хочется тебя видеть…
— Непременно, — отвечал он. — Я сам так хочу ее видеть…
Лиля никогда не противилась.
— Конечно же, ты должен навестить свою мать…
Он намечал день, когда должен поехать к маме, но именно в этот день на него наваливалось, как нарочно, столько дел: надо было идти в стол заказов, в прачечную, в химчистку, позаботиться о шифере, чтобы перекрыть крышу к зиме, поискать в аптеках необходимые Лиле витамины и лечебные травы.