Мама медленно покачала головой. Одна тонкая седая прядка упала ей на глаза, она подняла руку, заправила прядку за ухо.
— Не надо, Жора, — сказала мягко. — Ты же понимаешь, это все неправда.
— Что неправда? — спросил он, с болью вслушиваясь в негромкий мамин голос. — О чем ты, мама?
Она не ответила ему, потом начала:
— Я Алису отсылаю гулять. Она не хочет, а я ее гоню на улицу в любую погоду.
— Почему?
— Она ко мне чересчур привязана, я хочу, чтобы она постепенно отвыкала от меня, ведь когда все это произойдет, ей будет все же не так трудно…
— Глупости! — отрезал Визарин, но она с упреком глянула на него ставшими от худобы огромными глазами, и он не нашелся, что говорить дальше.
Вскоре пришла Алиса, как всегда в последнее время веселая, и мама тоже повеселела, обе они наперебой острили и смеялись, а ему хотелось зареветь в голос так, как некогда в детстве…
Потом он ушел, мама сама торопила его:
— Иди, Жора. Лиля тебя ждет, наверное…
И весь день, сидя возле Лили на тещином диване, покрытом нарядным паласом, он был задумчив, рассеян, все думал — о маме, о сказанных мамой словах, о том, что же с мамой будет…
Лиля приставала к нему:
— Почему ты такой грустный? Расскажи мне, почему?
После догадалась. Спросила, ласково щуря слегка припухшие от беременности глаза:
— Ты обо мне волнуешься, милый, да? Места себе не находишь, все думаешь, как со мной будет?
— Да, конечно, но мне ужасно жаль маму.
— Кого? — переспросила Лиля.
— Маму, — ответил он. — Я у нее раньше был.
— Когда?
— Утром, до того, как к тебе ехать, и она сказала, что хотела бы дождаться, узнать, кто будет, — внук или внучка. Можешь себе представить, она ведь все, все понимает, и это так страшно, Лиля, это непереносимо страшно…
Лилины глаза стали внезапно прозрачными, похожими на виноградины. Две продолговатые виноградины с золотистыми точками в глубине.
— А я думала, — сказала Лиля, — я думала, ты тревожишься за меня…
— Я очень тревожусь за тебя…
— Мама! — закричала Лиля. — Ты слышишь? Я его жду, беспокоюсь за него, думаю, как-то он там, в своем Серебряном бору, а он себе по гостям разгуливает…
— Лиля, опомнись! — сказал Визарин. — Какие гости!
— Мама, иди сюда скорей! Ты только погляди на предателя!
Вбежала теща, рыхлая, молодящаяся блондинка, с неважной, сильно запудренной кожей и «халой» на голове. Схватила Лилю, прижала к себе.
— Лилечка, детка моя родная, побереги себя! Тебе вредно волноваться…
— Предатель! — кричала Лиля. — Убирайся от меня немедленно, сию же минуту!
Визарин вышел в коридор, закурил.
«Сумасшедшая, — подумал он с неожиданной злостью. — Что я такого сделал? Чем ее предал?»
Подумал и сам испугался. Это он так о Лиле, о своей любимой, самой прекрасной женщине в целом мире!
Погасил сигарету, вернулся в комнату. Лиля лежала иа диване, очень бледная, глаза закрыты. Теща ринулась мимо него в коридор.
— Скорее. — крикнула на ходу. — Вызывайте «скорую», у Лили началось…
Ночью Лиля родила дочку. Визарин ночевал у Лилиных родителей, каждый час они звонили в роддом, наконец утром узнали: все хорошо, отличная девочка, почти три с половиной килограмма.
И — бывает же так! — примерно через час позвонила Алиса, сказала:
— Только что умерла мама.
Голос у Алисы был спокойный, будничный, словно сообщала что-то самое обычное. Визарин переспросил:
— Что? Что такое?
— Мама умерла, — повторила Алиса.
И Визарин подумал:
«Так и не дождалась, не успела узнать, кто у нее — внук или внучка».
Утром он поехал в роддом, передал Лиле цветы, апельсиновый сок, пирожные, которые у него, кстати, не приняли, и торопливо, бестолково написанную записку.
О том, что умерла мама, он не написал ничего. Теща не советовала.
— Лилечка расстроится, — говорила. — А ее надо теперь оберегать от всяких волнений…
Визарин подумал, что вряд ли Лиля так уж расстроится из-за смерти его мамы, однако решил промолчать.
Возле роддома находилась будка телефона-автомата. Визарин позвонил Алисе, она сказала:
— У меня множество дел, надо в поликлинику за свидетельством, и в загс, и в похоронное бюро, и заказать автобус…
— Я помогу, — сказал он — Говори, что надо…
— Может быть, сюда заедешь? — спросила Алиса.
— Давай встретимся около дома, — сказал он, и она не стала настаивать, поняла, что ему тяжело входить в опустевшую без мамы комнату.
Через два дня маму похоронили на Ваганьковском кладбище.