Они долго не ложились спать в тот вечер, все вспоминали о Сереже, о том, какой он был маленький, как учился, с кем дружил, вспоминали разные смешные или, наоборот, невеселые истории, которые случались с Сережей, а утром отец и мать пошли в военкомат узнать, где Сережа, уехал или все еще здесь, в Москве, и там им сказали, что вчера же вечером Сережа уехал…
Спустя примерно десять дней они получили письмо от Сережи, всего лишь несколько торопливо написанных слов:
«Я живой, не беспокойтесь обо мне, уже был боевой вылет, надеюсь и в дальнейшем не подкачать…»
Письмо было веселым, и они, все трое, перечитывали его, каждому хотелось еще раз вслух произнести то, что написал Сережа. Прояснев лицом, мать сказала:
— Я верю, все будет хорошо…
И отец согласился с нею:
— Конечно, все будет хорошо. Мы, Козыревы, — народ крепкий, нас так скоро не сломаешь, не согнешь…
И еще одно письмо пришло от Сережи месяца через полтора, что ли, Сережа писал, что все в порядке, что их полк перебазировали…
Они вновь и вновь перечитывали немногие строчки, потом мать спрятала второе письмо туда же, где хранилось первое, — в шкатулку, стоящую на комоде.
— Здесь буду складывать все Сережины письма, — сказала.
Незадолго до Нового года они получили письмо от заместителя командира Сережиного полка подполковника Лазутина. Подполковник писал, что Сергей Козырев — храбрый летчик, что у него на счету три сбитых фашистских самолета и командование благодарит родителей Сергея за то, что они сумели воспитать такого прекрасного, храброго и отважного сына…
Это письмо мать положила в ту же шкатулку, где хранились два Сережиных письма.
Но больше писем от Сережи они так и не дождались.
А ранней осенью получили извещение, что Сережа пропал без вести.
Мать долго болела тогда, отец и Вася по очереди ухаживали за нею и сумели выходить ее, она стала поправляться, даже начала понемногу выходить из дома на улицу.
Отец говорил Васе:
— Нас двое мужиков, мы должны мать оберегать от всех забот…
И они попеременно ходили в магазин, отоваривали карточки, мыли полы, стирали белье, а когда они уходили, мать переделывала за них всю работу — перемывала полы, перестирывала белье и, случалось, готовила какой-никакой обед…
Все годы, вплоть до последнего часа, мать не уставала ждать Сережу. Иногда на улице вдруг хватала отца за руку:
— Погляди, вон видишь? Вылитый Сережа…
Отец поначалу догонял того, кто казался матери похожим на Сережу, вглядывался, в сердце его подчас оживала безумная надежда, но потом, уже постепенно привыкнув к тому, что надежде не суждено сбыться, говорил матери:
— Будет тебе… Перестань, хватит…
Мать знала, что умирает, но этого не боялась нисколько. Как-то сказала:
— Может, с Сережей там повстречаюсь…
Но тут же воскликнула:
— Нет, он живой! Живой! Нет, он живой, он не мог умереть, он же и не жил еще, совсем не жил…
В ту пору Вася уже женился, его жена приняла на себя заботы о доме. Мать после говорила Васе:
— Смотри не обижай ее, она у тебя хорошая…
Умерла мать тихо, под утро, когда все спали.
Первым проснулся отец, глянул на нее, вдруг закричал громко:
— Клава, что с тобой? Да отвечай же, Клава…
Прибежали из соседней комнаты Василий с женой, остановились в дверях, на кровати лежала мать, странно успокоенная, даже словно бы улыбающаяся, а отец на коленях, возле нее, голова на подушке рядом с ее головой…
«…Как хорошо, — подумал Козырев, сложив исписанный листок. — Как хорошо, что я остался жить там же, где мы все жили раньше. Ведь всяко могло быть, могли же давным-давно переехать на новое место, и письмо это так бы и не дошло до меня…»
Жизнь Козырева в общем сложилась удачно. Хорошая семья. С женой прожил в согласии многие годы, конечно, зарплата могла бы быть побольше и квартира попросторней, но разве бывает так, чтобы человеку всегда и во всем везло? Чтобы всегда и всем быть довольным и не желать ничего лучшего?..
С годами все еще точила, не давала покоя мысль о брате. Он даже не ожидал, что будет так тосковать о нем. Оказалось, что был привязан к Сереже даже сильнее, чем к отцу и к матери. Может быть, потому, что брат всегда, с раннего детства был рядом…
А может быть, потому, что он, младший, гордился братом: брат пошел работать на завод, а потом уехал учиться в летную школу куда-то на юг. На каникулы приехал стройный, подтянутый, новенькая форма и фуражка, надетая чуть набок, очень шли к нему, тогда в первые, да и в последние свои каникулы он все дни проводил с младшим братом, вместе ездили купаться, вместе ходили в кино, на стадион, и отец подчас шутил: