— Ни жены, — осмелев, продолжила Майя.
Федя кивнул:
— Ни жены, угадали. — Он помедлил немного. — Правда, здесь, в этой квартире, у меня появился друг, вернее, подруга.
— Вот как! — оживилась Майя. — Подруга! Кто же это такая?
— Ей хорошо за семьдесят, — сказал Федя. — Мы с нею подружились после одного случая. Ладно, ни к чему об этом…
— Почему ни к чему? — возразила Майя. — Нет уж, раз начали, давайте говорите…
Федя пожал плечами.
— Не знаю, чего тут говорить… В общем, я только-только переехал сюда, больница выхлопотала мне ордер на эту комнату, и я был, сами понимаете, на седьмом небе. И буквально на следующий же день внезапно у одной соседки приступ аппендицита. Соседи позвали меня, я ее осмотрел и немедленно вызвал «скорую». И сам отправился вместе со «скорой».
— Куда? К нам, в больницу?
— Куда же еще?
— И сами ее прооперировали?
— Нет, не я, а Витя Филиппов, мой коллега.
— А то я Витю Филиппова не знаю, — усмехнулась Майя. — Белобрысый такой? Родинка на щеке, вот здесь, верно?
— Родинка? — неуверенно переспросил Федя. — Не помню, кажется, есть.
— Говорят, у него руки хорошие.
— Еще какие! — подхватил Федя. — Можете себе представить, оказалось, и в самом деле аппендицит, горяченький, словно калач на огне. Витя пошел на аппендицит и вдруг увидел — инфильтрат в толстых кишках, пришлось и его слизнуть начисто заодно…
— И как ваша подруга, поправилась?
— На третий день уже встала. С тех самых пор все у нее как будто бы нормально.
— Наверно, она боялась операции, — сказала Майя, — шутка ли, в такие годы — да под нож ложиться…
— Конечно, боялась, — ответил Федя. — А что делать, если надо?
— Вам не было ее жалко?
— Было, — подумав, ответил Федя. — Только ненадолго.
— Почему ненадолго? На больше жалости не хватило?
— Не в этом дело, просто надо было не жалеть, а действовать.
— А вот я поначалу, как поступила в больницу, очень часто плакала, — сказала Майя.
— Почему? Слезные мешки засорялись или еще почему-либо?
— Какие там слезные мешки! Просто всех жалко было, всех без разбора. Утром войду в палату, гляжу, этот смеется, чего-то там рассказывает, может быть, анекдот, а я-то знаю, ему жить с гулькин нос осталось, в самом разгаре саркома обеих почек, а этого надо завтра к операции готовить, а вот тому цистоскопию, и он ее до ужаса боится, ночи не спит…
— Послушайте, — перебил Федя. — Я же вам чаю обещал — совсем из головы вон!
Ринулся на кухню, снова вбежал в комнату.
— Оказывается, соседи догадались, двинули на огонь мой чайник, скоро вскипит…
— Я люблю очень крепкий чай, — сказала Майя.
— Я тоже, — сказал Федя, выходя опять из комнаты.
Потом он принес чайник, исходивший паром, поставил на стол сахарницу, молоко в стеклянном кувшинчике, вазочку с рассыпчатым восточным печеньем. Налил Майе в стакан огненно-горячий, крепко заваренный, почти черный чай.
— Прошу, — сказал, — как говорится, не погнушайтесь.
— Чего там гнушаться? — ответила Майя, жадно отхлебнув чай и отдергивая то одну, то другую ногу, обжигаемую горячими радиаторами.
— Вы, видно, умеете хозяйничать, — сказала Майя. — У мужчин это встречается нечасто.
— Я привык, — ответил Федя. — Живу один, рассчитывать не на кого.
Подвинул ей вазочку с печеньем:
— Попробуйте, очень вкусно.
— Еще бы! — сказала Майя.
Он молча поглядел на нее. Потом спросил:
— Давайте будем на «ты»?
— Давайте, — ответила Майя, он поправил ее:
— Стало быть, давай!
Помолчали немного. Он начал первый:
— Почему ты работаешь в нашей больнице? Какой-нибудь знакомый человек порекомендовал?
Майя скривила губы:
— Какой знакомый человек. Я же никого в Москве не знаю, кроме тетки.
— Как она к тебе? Ничего?
— Лучше не бывает, — усмехнулась Майя. — Я у нее остановилась, когда в Москву приехала, я хотела поступить в театральное училище. Она мне тогда сказала: на недолго можно, а после как знаешь…
— Ты что, хотела стать артисткой? — удивленно спросил Федя.
— Ужасно хотела, спала и видела себя на сцене, только ничего не вышло!
— Почему?
— Я на экзамене провалилась. Мне дали этюд сыграть, «Разлука». Говорят: представьте, что вы расстаетесь с любимым человеком навсегда, покажите, как вы с ним прощаетесь?..
— И как же ты прощалась? — с интересом спросил Федя.
— Как умела, — отрезала Майя, ей почудилась насмешка в Федином голосе, глянула на него, его глаза из-за очков смотрели на нее с серьезным ожиданием, и она смягчилась.