«Отцвели уж давно хризантемы в саду», — медленно, печально начал голос, то ли женский, то ли мужской.
«Но любовь все живет в моем сердце больном…»
«Но любовь все живет, — подпевала Юлия Петровна, — в моем сердце больном…»
Страдальчески подняла брови:
— Что за музыка, вы не находите? Эту пластинку я подарила Феде в прошлом году. Поет Панина, сама Варя Панина!
— А у нас доктор в седьмом отделении, — сказала Майя, — паталогоанатом, Панин Сергей Аристархович, не его ли родственница?
Юлия Петровна всплеснула ладонями:
— О, молодость! О, чистота, о, безыскусная наивность!
— А что? — спросила Майя. — Я что-то не так сказала?
— Деточка, — произнесла, нет, скорее продекламировала Юлия Петровна. — Варя Панина — знаменитая певица, гремевшая на всю Россию еще совсем недавно, каких-нибудь тридцать лет тому назад…
— Ну и пусть ее, — сказал Федя. — Гремела или тихо сидела, не все ли равно? Теперь уже все едино, отгремела, как не было…
Юлия Петровна посмотрела на Майю:
— Вы знаете, Майя, я умею играть, у меня рояль…
— Да? — ненатурально удивилась Майя, старательно тараща глаза: вдруг от тепла, от выпитого чаю ужасно, непереносимо захотелось спать.
— У меня рояль «Бехштейн», слыхали такую фирму?
Голос Юлии Петровны доносился до Майи словно бы откуда-то из далекого далека.
Потом Майя ощутила, как ее подняли и положили на что-то мягкое, укрыли сверху теплым, и Федин голос произнес почти над самым ухом:
— Она устала, как видно, пусть спит…
Спустя неделю Майя объявила тетке, что уезжает от нее.
Майина тетка, с одной стороны, обрадовалась, что Майя наконец-то уходит, но все-таки не удержалась, позавидовала:
— А ты меня, милка моя, обскакала, раньше чем я замуж выскочила…
Однако чувство справедливости внезапно взыграло в ней, она добавила не без горечи:
— Конечно, была бы я в твоих годах…
С той поры каждый Новый год Майя и Федя встречали исключительно вдвоем.
— Это наш, только наш, особенный праздник, — говорила Майя, и Федя привычно соглашался с нею. Ему в общем-то никто, кроме Майи, и не был нужен.
Теперь Майя решила: несмотря ни на что, не нарушать созданную в ее маленькой семье традицию.
Во-первых, это была их четвертая годовщина, во-вторых — проводы Феди. Первого января утром Федя должен был уйти на фронт.
Он уже много раз за этот год ходил в военкомат с просьбой отправить его на фронт, но ему все время отказывали по причине сильной его близорукости.
Однако он не сдавался, продолжал засыпать военкомат своими заявлениями и наконец добился своего: получил назначение в военно-полевой госпиталь под Малой Вишерой.
В тот день он пришел домой раньше Майи, сварил картошку, вскипятил к ее приходу чайник. Майя вернулась спустя полтора часа, вконец замерзшая, но сравнительно веселая:
— Угадай, что я достала к Новому году?
Федя снял очки, протер их платком.
— Не знаю, право, может быть, белой муки или новые валенки?
— Ни за что тебе не угадать!
Майя торжественно вытащила из кармана и поставила на стол темно-зеленого стекла бутылку.
— Водка! Усек?
— Усек, конечно.
— А на что она нам?
— Чудак-человек, разве можно Новый год без водки встречать?
— Можно, — сказал Федя. — Ты же знаешь, я не приемлю никакого алкоголя.
— Я тоже, — сказала Майя, — не очень-то, как ты знаешь, прикладываюсь, но традиция!
— Да, это верно, — согласился Федя. — Традиция есть традиция. Где ты, кстати говоря, достала водку-то?
— На Палашевском рынке сменяла.
— Сменяла? На что же?
— На летнее пальто, — ответила Майя. — Только ты не жалей, Федя, я его давно уже относила, оно мне до ужаса надоело, и в общем-то так хорошо получилось, что удалось его обменять…
— Да, удачно донельзя, — машинально проговорил Федя, мысли его были сейчас заняты одним: как сказать Майе о том, что первого января он уходит на фронт. — Удачно до невозможности…
— Чего ты бормочешь? — рассмеялась Майя. — Сколько разговоров о каком-то старом пальто и бутылке водки!
— Ты права. Хочешь картошки?
— Хочу.
Федя вынул из-под подушки кастрюлю с картошкой, налил в стакан чай, подвинул Майе блюдечко с двумя кусочками постного сахара. Федя любил и умел хозяйничать. Майя считала, что у него получается куда более складно и ловко, чем у нее.
— Как, сыта? — спросил Федя.
— Вполне, — ответила Майя. — Теперь постираю немного — и спать. Завтра у меня дежурство, а у тебя когда?