Но ответа у меня не было.
— Я над этим работаю.
Мой невразумительный ответ не слишком расстроил Верджила. Он прищурился на записку и пробормотал:
— Может, она начала записывать телефонный номер, — голос его опять погрустнел. — Одна семерка, конечно, погоды не сделает, да?
Я понял. Почти все номера у нас начинаются с 733, единственное исключение составляют ребята вроде меня. Хотя район, где я живу, считается окраиной Пиджин-Форка и находится всего в семи милях от центра, номер телефона у меня начинается с тех же цифр, что в Дауэсвиле — 843. Дауэсвиль — соседний городок, и мне что до него, что до Пиджин-Форка, почти одинаково. Но обе крошечных телефонных компании сражаются за каждого клиента. Меня отспорил Дауэсвиль, и теперь, чтобы позвонить в Пиджин-Форк, я плачу как за «межгород». Здорово придумано, правда?
Верджил не мог оторвать взгляда от записки.
— А может, она не номер телефона записать пыталась, а адрес? И ей не хватило времени, — Верджил шагал по проторенным мною тропам. Понимаете теперь, почему он так дергается по поводу моего вмешательства в расследования. А вдруг кому-то придет в голову, что шерифу требуется помощь какого-то сопляка из Большого Города, вот позор-то будет. Он и сам прекрасно справляется.
Подозреваю, что Верджила может беспокоить ещё одна умная мысль: вдруг я мечу на его место, а не просто хочу помочь? Почему бы тогда сразу не в террористы? Нет уж, спасибочки, ролью стража порядка я насытился до отвала ещё в Луисвиле. Хватит с меня дерущихся с мужьями жен, хватит тумаков от алкашей, хватит вылавливать по подворотням несовершеннолетних девчонок-проституток, по гроб жизни наелся. Если Верджилу угодно — на здоровье, я ему дорогу перебегать не собираюсь.
У нас не было времени как следует поговорить о записке, потому что по гравию прошуршала черная «хонда» последней модели. Поскольку место стоянки было до отказа забито машинами Верджиловской свиты, водителю авто пришлось стать на приличном расстоянии, рядом с фургоном криминалистической лаборатории. Хозяин хлопнул дверцей и зашагал к нам.
То есть, ноги его двигались в нашем направлении. Глаза, однако, метались, оглядывая толпящийся транспорт, остановились на надписи «Окружной следователь», потом приклеились к машине Верджила. И они делались все шире и шире.
Верджил сунул записку в карман, мы замолчали, наблюдая за новоприбывшим. Высокий, мускулистый, в хлопчатобумажном рабочем комбинезоне, в ковбойской шляпе и довольно дорогих ботинках из крокодиловой кожи, он держал в руках ящик для инструментов. Несмотря на то, что творили его глаза, шел он медленно. Почти неохотно. Поэтому, наверное, Фред, второй близнец Гантерман, и не подумал, что это может быть близкий родственник убитой. А может, мыслительный процесс близнецу в принципе незнаком. Или все его умственные возможности оказались затребованы на оклеивание кустов желтой лентой. В любом случае, когда водитель «хонды» подошел к заместителю шерифа и спросил, что случилось, тот, не моргнув глазом, ответил:
— Филлис Какую-то прикончили.
Ковбой остановился.
И выронил ящик с инструментами.
И испустил душераздирающий вопль.
Конечно, это был Орвал Карвер, Ковбой-Ремонтник и знаменитая Порнозвезда.
У меня сразу же возник вопрос: а много ли мозгов в голове у этого парня? Надо же до такого додуматься! Нарядиться в ковбойский костюм, когда ты женат на женщине с лошадиным лицом.
Наверное, Орвал считал, что ковбоям положено давать волю эмоциям, потому что он минут пять рыдал в голос. Но главные рыдания он исторг, увидев тело бедной Филлис.
Орвал сам изъявил настойчивое желание посмотреть на убитую. Верджил и оба близнеца пытались отговорить его, но Орвал обманным путем прорвал их оборону и очертя голову ринулся в гостиную.
Когда он взглянул на Филлис, мне стало ясно, что это был слишком опрометчивый поступок. Орвал застыл в дверях, олицетворяя собой выражение «громом пораженный». Повисла секундная тишина, а затем вдовец завизжал так, что в доме задребезжали стекла.
От неловкости за него Верджил покраснел ещё больше. Можно подумать, он стал невольным свидетелем постыдных семейных секретов. Схватив плаксу за руку, он силой выволок его из комнаты и потащил на двор, в тень развесистого клена, где стоял я, наблюдая за происходящим.
Вероятно, он надеялся, что если Орвала оторвать от тела Филлис, тот сможет взять себя в руки. Оптимист. В течение следующих пятнадцати минут Верджил обреченно поглядывал на Орвала и чем-то шуршал в кармане. Я знаю, чем он шуршал. Запиской. Наверное, не хотел грубо прерывать рыдания Орвала таким прозаичным вопросом.
Мне неприятно говорить, но, по-моему, будущее наше выглядело довольно удручающе. Мы могли всю ночь стоять и ждать, пока Орвал осушит слезы.
Близнецы Гантерманы тоже смотрели и молчали, только чуть поодаль. Верджил поставил их охранять вход в гостиную от настырных посетителей.
Орвал все никак не мог остановиться, он выл, тер глаза и сморкался. Я бы с радостью подарил ему крюк, веревку и мыло, если бы не помнил о фонограмме к порнофильму. И о Неизвестной Хохотушке, чей высокий голосок смешивался с пыхтением Орвала. Посему я смотрел на удрученного горем вдовца с некоторым скептицизмом.
Но Верджил-то пленки не слышал, и жалел Орвала от всего сердца. Когда рыдания немного стихли, Верджил откашлялся и произнес:
— Искренне сочувствую вашему горю.
При этом он потупил глаза, словно обращаясь к иссушенной траве на лужайке. Но Орвал оказался догадливым малым, он смекнул, с кем разговаривает шериф, и кивнул. Казалось, он готов возобновить рыдания, поэтому Верджил поспешил отвлечь его внимание на записку, которую выхватил из пакетика с такой поспешностью, что едва не порвал.
— Не взгляните ли? Ваша жена написала эту записку перед самой смертью. Не знаете, что это может означать?
Орвал мигал, щурился, и судорожно глотал. Потом наконец пробубнил:
— Смахивает на семерку, — тон у него был недоумевающим: мол, неужели без него не видно?
Взгляд Верджила стал ещё печальнее.
— Действительно, похоже на семерку, — терпения у него было море. — Но вы не знаете, почему она могла написать эту семерку?
Ответ Орвала очень помог следствию:
— Нет. А почему?
Глаза Верджила наполнились мировой тоской.
— Зачем Филлис понадобилось оставить после себя эту никчемную семерку? — вопрос Орвала был обращен к вселенной, ведь ясно же, что никто не знал ответа. Верджил, наверное, хотел ещё кое-что спросить, но, видимо, запас надежд у него истощился. А Орвал тем временем выдал ещё одну ценную фразу. — Боже мой, мне будет её так не хватать, даже не знаю, что без неё делать.
Судя по тому, что я слышал на записи, старина Орвал что-нибудь да придумает. Но я, понятное дело, помалкивал. Только скорбно кивал вместе с Верджилом, головы наши синхронно ныряли. Когда угас новый приступ рыданий, подкатила ещё одна машина.
Это был красный «мустанг» выпуска далеких шестидесятых, и судя по его состоянию, заботились о нем как о жеребце редчайшей породы. Однако к себе хозяйка относилась намного небрежнее, чем к своему транспортному средству. Ее кудрявые каштановые волосы до плеч давно нуждались в расческе, голубое платье с пышным красным бантом вместо воротничка было сшито отличным портным и сидело безукоризненно, но из-под него выглядывала комбинация.
Владелица «мустанга» была далеко не красавица. Ширококостная, грудастая, но чем-то неодолимо влекущая, как пышущая здоровьем крестьянская девица. Женщина, видимо, не заметив нас с Верджилом и Орвалом, потому что прямиком устремилась к братьям Гантерманам.
— Я Имоджин Мейхью, сестра Филлис, дайте пройти!
Вот так, запросто. На одном дыхании, не запнувшись. Фред, который стоял к ней ближе, замотал головой, а братец его забормотал:
— Ах, нет, не надобно вам смотреть, ах, вы не…
Я восхитился Имоджин. Вы тоже восхитились бы на моем месте. Она не позволила Джебу даже договорить.