Мне уже виделся великолепный обед: большая вишневая кока-кола, большой пакет картофельных чипсов с беконом и банановый сплит — нарезанный банан с мороженым, взбитыми сливками и орехами, политый толстым слоем сливочной карамели. Моя бывшая жена, Клодзилла, держала меня на здоровой диетической пище до самого развода, так что теперь время от времени мне доставляет несказанное удовольствие поглощать блюда, от которых у Клодзиллы глаза на лоб полезли бы.
Открыв дверь, я прямиком устремился к стойке с напитками. У стеллажа с лекарствами топтался мой братец Элмо. Честно говоря, Элмо трудно не заметить. У него такие же рыжие волосы, как у меня. Ежик морковного цвета топорщится у него над ушами и на затылке. Что же касается макушки, то это совсем другая история. На макушке у Элмо волос практически нет, ни рыжих, ни каких других. Раньше он носил длинные космы до плеч, компенсируя недостаток оных сверху, но теперь стрижется коротко. Теперь — это с тех пор, когда некоторые граждане нашего города, — наверное, те же, что сравнивают меня с Вождем Краснокожих, — стали называть его Королевой фей.
Насколько я понял, Элмо помогал клиенту подобрать верное лекарство, испытывая то приятное возбуждение, к которому, собственно, и стремится всякий владелец аптеки. С того дня, когда я вернулся в Пиджин-Форк, Элмо уговаривал меня приобщиться к волшебному миру, который открывается аптечному работнику, но я упорно отказывался.
Элмо тоже меня заметил, кивнул и отвернулся к покупателю. Я кивнул в ответ и стал озираться в поисках Мельбы. Дело в том, что Мельба — это вторая причина, по которой я решил зайти к Элмо. Мне не терпелось кое-что с ней обсудить.
Была, конечно, большая вероятность, что её ещё нет. Сейчас ведь только два часа. И хотя Мельбе полагается обедать в то же время, что и всем служащим в Пиджин-Форке, с полудня до часа дня, Мельба свято блюдет только первую половину этого правила. Строго в двенадцать — ни секундой позже она срывается с места. Однако, когда она прибудет обратно — поди догадайся.
Заглянув в кабинет Мельбы, я убедился, что за столом её нет. Но это вовсе не значит, что она не вернулась с обеда. У Мельбы есть такая игра. Она называется: ХОЧЕШЬ МНЕ РАБОТУ ДАТЬ — ВЫХОДИ МЕНЯ ИСКАТЬ. Я и сам частенько играл с мамой в эту игру, когда был маленький. Хотя Мельба превзошла все мои личные достижения на этом поприще. Очень вероятно, что, увидев меня в дверях, Мельба снова затеяла прятки.
Вас, должно быть, удивляет, почему мы с Элмо держим её, несмотря на все эти фокусы и долгие обеды. Ответ очень прост. Три года назад Отис Холи, муж Мельбы, взял да и помер от сердечного приступа, оставив её с пятью детьми в возрасте от четырех до пятнадцати лет.
Мельба держит у себя на столе десять, а то и двенадцать фотографий своих разнокалиберных чад. Я раньше наивно полагал, что она скучает по их милым мордашкам, и должна весь день на них любоваться. Однако, повстречавшись однажды с этими пятью хулиганами, я решил, что ни одна мать не станет по ним скучать. Возможно, это единственные дети в Америке, которых Санта Клаус с удовольствием отшлепал бы за милую душу. Вот к какому выводу я пришел: эти фотографии стоят на виду исключительно ради нас с Элмо — для гарантии, что мы не посмеем лишить её работы.
Не поймите меня превратно. Порою и от Мельбы бывает польза. Например, я как раз хотел спросить, что она слышала о вторжении к Руте. Заметьте, я не хотел спросить, слышала ли она что-нибудь. Я хотел спросить, что именно она слышала. Ибо я не сомневался, что она уже в курсе этого события. Происшествие случилось утром, и о нем наверняка уже растрещали по всему городу. Черт подери, вполне может статься, что Мельба даже шепнет мне на ушко имя взломщика. А может, и номер его страхового полиса.
Не обнаружив Мельбы, я решил было спросить у Элмо, где наша секретарша. Но передумал. Задать Элмо вопрос «Где Мельба?» — все равно, что зажечь спичку в помещении, где произошла утечка газа.
Вместо этого я подошел к стойке бара, налил полный стакан газировки со льдом, добавил вишневого сиропа и выбрал самый толстый пакет картофельных чипсов с беконом. Я как раз достал блюдо для бананового сплита и начал очищать банан, когда рядом появилась Мельба.
— Помочь вам, Хаскелл? — спросила она.
Честное слово. Именно так она и спросила.
Мельба никогда в жизни добровольно не бралась ни за какую работу. Поэтому на мгновение я замер, глядя на неё так, будто увидел привидение. Хотя, на Мельбе был такой наряд, в котором любое уважающее себя привидение постесняется показаться на людях.
На голове Мельбы красовался, естественно, «Пучок с начесом», а одета она была в муму — модное в шестидесятые годы просторное домашнее платье яркой расцветки и совершенно бесформенное, пришедшее к нам, насколько мне известно, с Гавайских островов. Муму — идеальный камуфляж для дам с некоторым излишком веса, поэтому, видимо, Мельба и питает к нему такую нежную привязанность. К сожалению, Мельба — дама не с некоторым, а с очень даже большим излишком веса. Излишком килограмм, скажем, на пятьдесят. Этот факт привел к тому, что некоторые граждане нашего города, — как ни странно, те же, что сравнивают меня с Вождем Краснокожих, а Элмо Королевой фей, предположили, что на Мельбе это платье должно быть переименовано в Муу-Муу.
Продолжая гавайскую тему в одежде, Мельба воткнула в свой «Пучок с начесом» три искусственных хризантемы в опасной близости от левого уха. Она явно недооценила длину зеленых пластмассовых стеблей. Все три стебля торчали сзади по меньшей мере, сантиметров на пять. Если ты сразу не заметил спереди цветков, то непременно подумаешь, что Мельбу кто-то загарпунил.
Я завороженно глядел на зеленые гарпуны и не успел ответить на вопрос Мельбы, поэтому она подошла и взяла из моих рук не дочищенный банан.
— Хаскелл, я же сказала, что помогу! — голос у Мельбы был на удивление веселый.
— А-а, ну спасибо, — неуверенно произнес я, переведя взгляд с гарпунов на лицо Мельбы. Как-то странно она сегодня выглядела. Ее круглое лицо полыхало румянцем, а маленькие, густо накрашенные голубые глаза сверкали так, будто внутри каждого зажгли по крошечному фонарику.
— У меня сегодня такое чудесное настроение, что хочется всем помогать! — пропела Мельба. — Хочется что-нибудь сделать для своих друзей. Чтобы кому-то стало хоть чуточку легче жить. Чтобы мир хоть немножко изменился к лучшему. Понимаете, Хаскелл?
По мне, так она придавала слишком большое значение приготовлению бананового сплита, но кто я такой, чтобы возражать. Мельба одарила меня восторженной улыбкой, я слабо улыбнулся в ответ.
— Я просто ну та-а-ак счастлива! — застенчиво сказала она, нарезая банан вдоль и выкладывая на блюдо. — Хаскелл, миленький, мы живем в прекрасном, прекрасном, прекрасном мире, правда?
«Прекрасный, прекрасный, прекрасный» — это немного чересчур, но насторожило меня нечто другое: я имею в виду слово «миленький». Мне доводилось пару раз слышать, как она бормочет мне в спину «козел», но «миленький» — никогда. Меня пробрал мороз. Боже правый. Это серьезно. Либо Мельба во время обеда подверглась пересадке сердца, либо в городе объявились Похитители Тел.
Хотя, конечно, возможны и другие варианты.
— Мельба, вы, случаем, не увлекаетесь какими-нибудь таблетками? — спросил я. Спросил, как мне показалось, довольно беззаботно. Даже равнодушно схрумкал пару чипсов для пущего эффекта.
Мельба хихикнула.
— Не-а, не увлекаюсь. — И снова это веселое оживление в голосе, и эта странная застенчивая улыбка. — Да, кстати, докладываю: для вас не было никаких сообщений.
Рот у меня сам по себе стал медленно открываться, роняя крошки. Мельба отчитывается о сообщениях ещё до того, как я спросил? У неё явно какой-то срыв. Может, детки-хулиганы окончательно довели её до умопомрачения? Я пригляделся к ней повнимательнее.