ли вы не привлечёте внимания ОВР неосторожными поступками, у них не будет повода устанавливать за вами слежку. Вы меня поняли?
– Спасибо, – Драко позволил «маске» сползти со своего лица и искренне поблагодарил пожилого аврора.
– Не за что, будьте только предельно осторожны и…
– Что?
– Я надеюсь, что ваш «проблемный» кузен знает, что делает. Помните, все уходы и возвращения в это здание фиксируются чарами. Не подведите его.
– Не подведу. И ещё раз – спасибо вам.
– Да, кстати, раз уж вам, судмедэксперт Малфой, так срочно надо по делам сегодня утром посетить госпиталь Св. Мунго, будьте так добры, доставьте вот эти документы в их приёмный покой, – Робертс указал взглядом на классически-магическую одежду собеседника и сделал едва заметный жест рукой, обозначавший несоответствие.
Драко с благодарностью принял в руки тоненькую папочку каких-то рутинных отчётов, который вполне спокойно можно было бы отправить в госпиталь совиной почтой. Робертс давал ему прекрасный повод незаметно покинуть здание Аврората, не привлекая к себе излишнего внимания, и он намеревался сполна им воспользоваться.
Аппарация и передача документов в Мунго не заняла и двадцати минут, и вот уже Малфой, предварительно хлебнувший Оборотного с волосом своего кузена-сообщника, входил в один из престижных магазинов одежды, располагавшихся в центре маггловского Лондона.
Честно говоря, когда ночью они разрабатывали доскональный план предстоящего разговора с Роном Уизли, Драко довольно негативно отозвался о необходимости приобретения маггловской одежды, ему как-то роднее были классические эксклюзивные вещи от мадам Малкин. Но Поттер быстро разъяснил своему вынужденному помощнику всю глубину его заблуждений. Всё вытекало одно из другого. Уизли, хоть и смягчил категоричность своих суждений, приобретя собственную славу и поклонников на спортивном поприще, но семейство Малфоев по-прежнему ненавидел на каком-то прямо-таки подсознательном уровне. А значит, откровенничать со старым школьным недругом не стал бы ни при каких обстоятельствах. Оставалось воспользоваться оборотным. Благо дело, Рон особой наблюдательностью к деталям не отличался. Если, конечно, не совершать уж совсем вопиющих проколов. А как раз к таким и относилась разница в стиле одежды между аристократом Драко, которого с пелёнок приучили к классике, и предпочитавшим спортивно-маггловский стиль одежды Поттером. Так что, хочешь–не хочешь, Малфою пришлось соответствовать выбранной роли.
На его удивление, маггловский магазин оказался вполне приличным местом, и даже представленная в нём одежда и обувь не вызвали ожидаемого отторжения. Наоборот, рубашка-поло, мягкий джемпер и классические джинсы – очень удобно облегали фигуру, предоставляя телу гораздо большую свободу движений, чем застывшая на уровне начала XX века мода магического мира. Драко даже не удержался и приобрёл лично для себя серо-стальные джинсы, благо дело, если не считать ширины плеч, размер одежды у них с Поттером был одинаковый. Хуже дело обстояло с обувью – кроссовки, конечно, были вещью удобной, но после привычных остроносых туфель вызывали чувство лёгкого дискомфорта. Поэтому Малфой решил пойти на компромисс – приобретя отличные кожаные туфли-мокасины. Услужливый продавец-консультант, видимо, хорошо знавший Поттера, при виде его старого прикида слегка удивлённо приподнял брови, но от комментариев воздержался. Неизвестно, что поспособствовало делу, то ли профессиональная этика молодого человека, то ли лёгкий «Конфундус», но через час Драко покинул бутик счастливым обладателем всего необходимого для дальнейшего маскарада.
Международный камин встретил его суетой и толчеёй, в которой легко удалось незаметно воспользоваться выданным Поттером именным пропуском, и к полудню Малфой уже шёл по магическому пригороду Роттердама, где накануне стартовал очередной чемпионат по квиддичу. Прохладный осенний ветер полоскал флаги стран-участниц. Стайками носились вездесущие мальчишки. Съехавшиеся на чемпионат болельщики что-то шумно обсуждали в множестве кафе и баров, открытых до глубокой ночи. Царившая вокруг атмосфера праздника всколыхнула что-то давно позабытое в душе Драко, на минуту заставив его остановиться и оглядеться по сторонам.
Квиддич они с отцом обожали всегда, но как-то так получилось, что с того приснопамятного чемпионата перед четвёртым курсом ни тому, ни другому так и не удалось больше посетить это феерическое зрелище. Сначала был Турнир Трёх Волшебников, затем – заключение Люциуса в Азкабан… а потом – Война. Да и после её окончания семейству Малфоев ещё долго было не до соревнований. И хотя «охота на ведьм» в стране сошла на нет ещё пять лет назад, но Драко так и не сподобился исполнить свою детскую мечту. То очередной выход «в поле» мешал, то болезнь отца.
Впрочем, Малфой-младший не тешил себя иллюзиями. Для того чтобы отправиться на чемпионат, ему не хватало самого главного – компании друзей, без которой процесс «боления» был лишь пресным суррогатом. А вот их-то у Драко как раз и не осталось. Да, если честно, и не было никогда. Были приятели. Но Тео Нотт после Войны был осуждён на десять лет за участие в рейдах, Блейз Забини эмигрировал из страны и сейчас обитался где-то в Италии на исторической родине предков, Винсент Крэбб погиб тогда в «Адовом пламени», а медлительный и немногословный Грегори Гойл после ареста родителей и наложения на него ограничения магии вдруг подался в какую-то маггловскую религиозную секту.
А Малфою иногда так хотелось почувствовать себя обычным человеком. Впрочем, на работе, в компании молчаливых покойников и своего ехидного старого друга-наставника, Драко себя так и чувствовал. И во время любительских матчей по квиддичу, регулярно устраиваемых Авроратом, – тоже. На мгновение его голову даже посетила бредовая идея: «А каково было бы заявиться на чемпионат в компании Поттера?»
– Да что мне второй день всякий бред в голову лезет? – Малфой поймал себя на том, что произнёс эту полную досады тираду вслух и решительно направился к палаткам, над которыми вились на ветру флаги Магической Британии, не захотев признаться даже самому себе, что подобная идея вызвала в душе чувство полного одобрения.
Слава Мерлину, в раздевалку британской команды его пустили без всяких разговоров. Вот что значит правильный вид и подходящая репутация. Только тренер Престон проводил аврора укоряющим взглядом, но Драко отнёсся к такому вниманию индифферентно. Поттер предупредил его о том, что после Войны этот легендарный тиран имел виды на судьбу не только Уизли-младшего, но и на самого Гарри, проча тому карьеру великого «ловца», и наработку боевой мышечной массы будущим аврором воспринял как личное оскорбление. Хорошо хоть, в разговоры не вступал.
Его парни были преисполнены эйфории после первой победы в матче с Австралией и радужными планами на все последующие игры. И поймавший три квоффла Рон не был исключением. Увидев «Гарри», он несколько переменился в лице, порывисто обнял друга и, отведя в укромный уголок, наложил вокруг «Муффлиато»:
– Гарри, что-нибудь удалось узнать? Ты меня прости, что не объяснил всё сам, а оставил письмо, но ты же сам понимаешь…
– Стоп! Стоп! Стоп! Какое письмо?
– Ну, ты чё?! Я же, когда этого покойника к тебе на крыльцо перенёс, его прямо сверху положил. Ну, в смысле, на тело… На труп, то есть.
Вид у простодушного вратаря был такой обиженный, что «Поттер» невольно возвёл очи к небу. То есть – к потолку, конечно. Уж на этот-то раз Драко не боялся разрушить образ – сто раз сам видел, как доведённый чьей-нибудь тупостью Гарри так делает.
– Гарри, прости. Я ведь понимаю, что должен был сам авроров вызвать, но и ты пойми: твои коллеги замутили бы там допросы на несколько часов, а мне через полчаса надо было у Престона быть с вещами. Ты же его знаешь! Если бы я команду накануне чемпионата подставил, он бы меня не то что заавадил, он бы мне лично дементора притащил!
– Ебать тебя гиппогрифом, Рон! – маты с языка сорвались так привычно, как будто Драко на самом деле был одиночкой-Поттером, которому не перед кем было извиняться за своё неподобающее поведение. Самого-то его укор в глазах матери и презрительные отповеди отца ещё до школы отучили использовать «выражения плебеев», заменив их на издевательски-язвительные комментарии. Но в чём-то мордредов гриффиндорец был прав – нецензурные высказывания куда лучше передавали эмоциональный посыл говорившего. – У тебя, блядь, мозги есть или бладжером отшибло? Какой, на хуй, Престон? Ты мне труп на порог притащил! Труп, а не сломанный артефакт! – честно сказать, инфантилизм этого квиддичного кумира его просто бесил. Вот ведь всю Войну же прошёл парень, сотни смертей видел, а на первом месте у него всё равно не погибший, а чьё-то грёбаное мнение.
– А к кому я его, на хер, должен был притащить?! К покойному Дамблдору? – лицо рыжего от гнева и обиды пошло некрасивыми красными пятнами, он набычился и смотрел на друга исподлобья.
Вспомнив, что Уизел, если его зацепить, способен бухтеть и препираться часами, Малфой унял свою досаду и сбавил обороты. В конце концов, это был друг Поттера, и тот сам должен был решить, прощать или не прощать ему подобные закидоны. Хотя он бы давно послал недалёкого рыжика лесом.
– Ладно, Рон, давай мы сейчас успокоимся, и ты мне всё по порядку расскажешь.
– Так я ж тебе всё в письме написал!
– Рон, ветер был той ночью! Ветер! Твою писанину, небось, уже в пролив унесло. Надо было её хоть в карман к нему сунуть.
– Прости, не подумал. Да и кровь там везде была, боялся, что пергамент промокнет.
– Хорошо, проехали. А теперь давай всё чётко, подробно и по порядку.
– Ты меня тогда Протрезвляющими напоследок колданул, и дома из камина я уже вышел своими ногами, но ещё с чумной головой. А тут ма с известием, что полчаса назад тренер прислал патронуса с сообщением о переносе начала чемпионата на сутки раньше. Меня как ледяной водой окатило. До назначенного времени сбора оставалось полтора часа, и я носился по дому как угорелый. Хорошо хоть, мама мне сразу Антипохмельное в руки сунула. В общем, пока зелье не начало действовать, я успел сгрести форму и всю необходимую одежду, а потом полез под холодный душ… Нет! Не так! Сначала я собрал сумку, а потом, перед мытьём, стал искать сапоги для полётов. Мама сказала, что почистила их и повесила сушиться на балкончике в бывшей комнате Джин, – Уизли наморщил лоб, будто что-то припоминая. – Дверь на балкон с первого раза не поддалась. Ты же помнишь, её постоянно заедает. Ну, я и налёг посильнее. Когда створка распахнулась, мне ещё показалось, что она во что-то врезалась, даже вроде бы слышал шум падения, но там яблоня в ветреную погоду постоянно ветками о стену сарая стучит, вот я и не обратил внимания. Да ещё на улице было темно хоть глаз выколи, а палочку я оставил в своей комнате. Да и время поджимало. В общем, я нашарил сапоги, закинул их к остальным шмоткам и помчался в душ.
– Что было потом? Когда ты обнаружил тело?
– Так я и говорю: минут пятнадцать я стоял под душем, потом ма накрыла мне перекусить на дорожку. Это тоже заняло четверть часа. Короче, покойника я обнаружил, когда с вещами вышел из дому, чтобы аппарировать. Он лежал аккурат под Джинькиным балконом. Шея неестественно вывернута, левая нога сломана, а голова вся в крови. В общем, я сразу понял, что это жмурик. Да и остыл он уже…
– Ты точно помнишь, что он был холодным? – судмедэксперт в Драко привычно насторожился.
– Да, говорю тебе – покойник покойником, даже руки и ноги уже застыли. Что, я труп, по-твоему, первый раз видел?! – на лице у рыжика была написана вселенская обида. – Я вот думаю, что этот тип для чего-то прятался на балконе, а когда я его дверью саданул, от удара не удержался и свалился на землю. Там третий этаж – вполне мог себе шею свернуть. Вот только какого хрена он там делал, я понятия не имею. Его физия мне совершенно незнакома.
– А твоим родителям?
– Ты, что, сдурел? Отец у меня вообще крови боится. Вон, даже кур мать сама режет. А мама после Фрэда… В общем, у неё сердечный приступ случается, если она покойника увидит. Так что я быстренько подхватил тело и аппарировал к тебе на крыльцо. На стук в дверь ты не отозвался, и тогда я накарябал записку обо всём, что случилось, и полетел к тренеру. Ещё и огрёб от него за опоздание, – заметив, что «Гарри» задумался, Рональд принялся многословно оправдываться. – Ну, ты же не думаешь, что я его специально пришиб? Ну, кто же знал, что этот чувак на балкон залезет?
– Погоди, – Малфой остановил его словоизлияния одним взмахом руки. – Ты думаешь, что он упал с балкона?
– А откуда же ещё? На эту сторону больше ни одного окна не выходит. Да и балкон в доме был только в спальне Джин. Не с неба же он свалился!
– Ладно. Вспомни, только точно, сколько времени прошло между тем ударом двери по какому-то предмету и обнаружением трупа?
– Полчаса. Ну, максимум минут сорок. А что?
– И тело было не просто холодным, а именно застывшим? – «Гарри» внимательно следил за работой мысли, отразившейся на лице бывшего школьного недруга.
– Говорю же, твёрдым, как доска. А в чём дело-то?
– А в том, дорогой мой друг Рон, что трупное окоченение наступает через 2 – 5 часов после смерти. Разница зависит от температуры окружающей среды и развития мускулатуры. Наш покойник ни качком, ни задохликом не был, а на улице ночью ещё не так уж холодно.
– И что? – Рональд всё ещё не мог врубиться в то, что до него пытался донести Драко.
У Малфоя шевельнулась было пакостная мыслишка уйти не попрощавшись и оставить Уизела маяться чувством вины, но, вспомнив дожидавшегося его на Гриммо Поттера, слизеринец задавил её на корню:
– А то, что если бы он умер, упав с балкона, то через сорок минут тело ещё не успело бы окоченеть. Так что с вашего балкона свалился уже труп.
– Уфф! Гора с плеч свалилась!
– Но ты всё равно виноват в том, что испортил место преступления, – последняя шпилька была откровенно мелкой пакостью, но Драко просто не сумел удержаться.
Собрав воспоминания Рона в специальный флакон и попрощавшись с вновь надувшимся и притихшим Уизли, Малфой распрощался с остальной командой, пожелав им напоследок победы и вернулся к международному камину.
Обратное путешествие тоже прошло без эксцессов. Соблюдая все предосторожности, до дома Уизли он добрался, когда осеннее солнце уже коснулось верхушек окружавших участок деревьев, приблизительно за час до заката.
Памятуя о больном сердце миссис Уизли и несносном любопытстве мистера Уизли, а также о возможном визите в Нору единственной дщери рыжего семейства, с которой Гарри ему категорически сталкиваться не советовал, Драко решил посетить дом инкогнито, воспользовавшись одолженной Поттером мантией-невидимкой. Что, в общем-то, не составило труда. Защитные чары были настроены пропускать без-пяти-минут-зятя беспрепятственно, и даже заклинания Считывания Ауры на Норе не стояло.
Артур Уизли возился в своём гараже, его супруга чем-то гремела на кухне, Джордж пропадал днями и ночами в магазине, периодически отрываясь на непродолжительные запои – по дому хоть стадо гиппогрифов могло носиться безнаказанно. Так что отыскать комнату Джиневры по полученному накануне от Поттера описанию можно было без труда. Драко хоть и не был аврором, но достаточно давно участвовал в осмотрах мест преступлений и нахватался кое-каких специфических приёмов.
Из получасового обследования комнаты Уизлетты Малфой вынес следующее: бывшая невеста Поттера не отличалась особой аккуратностью в хранении вещей, предпочитала терпко-сладкие маггловские духи Midnight Poison и допускала в своём гардеробе наличие красных вечерних платьев, что говорило о весьма посредственном вкусе*. Но это всё лирика, а вот фактов, говорящих о том, что Хенрик Озборн, в живом или мёртвом виде когда-либо бывал в этой комнате, найдено не было. Ни единого.
А вот на балконе нашлись и следы свернувшейся крови их покойника, и несколько волокон одежды. Пространство там и впрямь было узким, так что дверь в открытом состоянии доставала практически до перил. Слова Рона Уизли постепенно начали находить подтверждение.
На улице уже начало темнеть, и Малфой, опасаясь привлечь внимание, лишь бегло осмотрел две прилегавшие комнаты, предсказуемо не найдя там следов Озборна. Потом осторожно спустился по скрипучим ступеням во двор и, обойдя дом, остановился под балконом. Естественного света ещё хватало, и Драко не стал рисковать, зажигая «Люмос».
Трава в месте падения была всё ещё примята, а кое-где просто выворочена с корнем. Судя по оставшимся следам, упавшее с высоты тело лежало именно так, как описывал Уизли. Нашлись и следы крови с мозговым веществом.
Малфой тщательно осмотрел всё вокруг, проследил следы волочения до зоны аппарации и хотел, было, уже вернуться на Гриммо с докладом, как вдруг его внимание привлёк какой-то клочок светлой ткани, запутавшийся в корнях той самой яблони, чьи ветви в ветреную погоду стучали по крыше сарая. Ткань на поверку оказалась атласной белой лентой длиной ярда три с двойной золотой узорчатой каймой, белой розочкой на одном конце и неровно обрезанным краем на другой.
– Ну-ка, ну-ка, а это ещё что такое?
Лента была характерно смята, как будто ею что-то связывали… или привязывали. Скорее последнее. В ткани застряли микрочастицы дерева и сухой жёлтой краски, как раз такого оттенка, каким Мерлин его ведает сколько лет назад был покрашен облупившейся сейчас балкон. Кроме того, на ней нашлось и смазанное пятнышко засохшей крови.
А ещё она пахла каким-то смутно знакомым парфюмерным запахом, про который обладавший тонким обонянием Драко мог пока сказать только одно: к духам Джиневры Уизли он отношения не имел.
А вот почему, судмедэксперт Малфой вспомнить не мог… Пока не мог.
За углом хлопнула дверь, и громкий голос миссис Уизли позвал мужа ужинать. В ответ на этот зов живот Драко тотчас выдал совершенно не подобающую аристократу трель. Блондин помянул Мордреда сквозь зубы: после ночного завтрака с Поттером у него маковой росинки во рту не было. В Роттердаме обедать он не стал, стараясь как можно скорее провести допрос Уизела, а поужинать просто забыл.
Быстро упаковав найденную ленту в пакет для вещдоков, которыми его снабдил запасливый аврор, Малфой в последний раз огляделся, сканируя окружающее пространство на предмет пропущенных вещей, и, осторожно придерживая мантию-невидимку, проскользнул мимо миссис Уизли к калитке. Там он на минуту замешкался, решая, куда аппарировать. Надо было бы заглянуть домой и показаться на глаза матери, чтобы не волновалась, но она была крайне проницательной женщиной, и он не сумел бы скрыть от неё ни участие в этом расследовании, ни потенциальной угрозы, нависшей над «бывшими». В конце концов, у родителей был с таким трудом добытый им нелегальный одноразовый международный портал в Венецию, где в случае опасности их дожидался уютный домик и кругленькие суммы на счетах в магическом и маггловском банках. И мать знала, что у Драко тоже есть при себе подобная вещица, так что в случае чего не стала бы делать глупости и ввязываться в поиски сына.
В общем, возвращаться в напоминавший после Войны склеп Малфой-менор не хотелось, а вот при мысли о старом Блэк-хаусе и его хозяине почему-то теплело на душе, и даже терзавшее слизеринца чувство голода и изматывающей усталости отступало. К тому же, Драко отголоском связывавшего их «Долга Жизни» чувствовал, что мордредов аврор с каждым прошедшим часом всё сильнее волнуется о его безопасности.
Это было приятно.
– Ну, что ж, надеюсь, у Поттера хоть сэндвич найдётся. Во всяком случае, кофе и грог у него получаются отлично, – звук слов, произнесённых в сомкнувшейся вокруг тьме, заставил Малфоя вздрогнуть и он, уже не сомневаясь в выбранном решении, пробормотал «Аппарейт» и перенесся в сквер, футов за пятьсот от дома Поттера:
– «Акцио» письмо Рона Уизли.