– Но почему? Почему было сразу не сходить с ребёнком?
– Объяснение было очень простое: когда мама была маленькая, у неё тоже была свинка, но её никто дома не оставил, она ходила с этим в школу, пока у неё не вышел весь гной. По сравнению с этим у меня была не жизнь, а малина: меня ведь лечили, меня оставили дома...
– О, Господи...
– Да...
– Но неужели мама тебя никогда не жалела?
– Жалела, конечно. Например, когда у меня была свинка. Она говорила «бедная ты моя», гладила по голове. Но когда приходило время приёма лекарств, она опять становилась неумолимой и жёсткой.
– А при других болезнях? Дети ведь часто болеют, постоянно что-то себе разбивают...
– Ах, да... Разбивают, ещё как!
Сцена 32
Дети возвращаются с санками домой. Их сопровождает мать. Аня хромает.
Мать. Что с тобой? Почему ты хромаешь?
Аня. У меня очень нога болит. Я неудачно съехала с горки, врезалась в санки подруги, и мы вместе доехали до забора. А там её санки очень сильно ударили меня по ноге.
Мать. Подумаешь, ударилась. Если бы я так хромала каждый раз, когда у меня нога болит, вы бы никогда не видели, чтобы я нормально ходила.
Аня. Но она и правда очень болит.
Мать. Послушай, перестань заострять на себе внимание! Иди нормально.
Дома все дети переодеваются после санок. Аня снимает брюки и колготки. На левой ноге у неё широкая рана длиной в несколько сантиметров, которая очень сильно кровоточит.
Мать. Это что такое?
Аня. Это, видимо, от того удара санками.
Мать. Почему ты мне не сказала, что у тебя такая рана?
Аня. Я же и сама не знала, под колготками не видела... Глаза Ани наполняются слезами.
Мать. Не реви! Ты когда-нибудь научишься доносить до меня информацию? Я же тебя спрашивала, что с тобой?
Аня. Я и сказала, что сильно ударилась, и у меня болит нога.
Мать. Ах так, значит, это я во всем виновата? Неужели ты не понимаешь, насколько это серьёзно? У тебя ведь может быть заражение крови! Может, в больницу поехать, зашить? Рана глубокая?
Аня (плачет). Я не знаю... Но мне очень больно.
Мать. Господи, да кому ещё знать, глубокая она или нет?! Перестань плакать! Покажи ногу.
Мать начинает ощупывать рану, Аня вырывает ногу.
Аня. Ой, мама, больно!
Мать. Да успокойся ты! Дай сюда ногу!
Аня с плачем отводит ногу в сторону.
Мать. Ну, не хочешь, не надо. Так ходи.
– И что? Тебя так и не сводили к врачу?
– Нет. Папа был тогда в командировке, к нам приехала бабушка, её положили спать на мамином диване. А мама легла спать со мной. Я всю ночь не могла спать от боли, да ещё и перевернуться толком не могла.
– Почему? Мама тебя зажала?
– Нет. Просто если бы я переворачивалась, особенно на живот, я бы все постельное бельё в крови измазала.
– Как? У тебя кровь даже из-под повязки сочилась?
– Да не было у меня никакой повязки.
– Как не было?! У тебя была открытая, кровоточащая рана! То есть её помазали йодом и не замотали?
– Ничем мне её не помазали. Мама считала, что это все лишнее. На воздухе заживёт быстрее, чем под повязкой. Вот так я и лежала с открытой раной и не могла уснуть от боли.
– О, Господи...
– Да...
– Но, с другой стороны, может быть, ты её всё-таки слишком строго судишь. Ты же сама говорила: отца дома не было, она осталась с вами одна, вот и растерялась, не знала, что делать…
– Да не растерялась она! Это было самое типичное для неё поведение! Так было каждый раз, когда мы что-то себе разбивали. Было такое ощущение, словно нам это доставляет удовольствие, а ей добавляет хлопот.
Сцена 33
На кровати лежит Аня (15 лет), на правой ноге у неё темно-синий отёк величиной с куриное яйцо. Она плачет от боли. В комнату входят родители. Отец берёт её стопу и бесцеремонно вращает. Аня кричит от боли.
Мать. Чего ты орёшь? Ты что, думаешь, что папа тебе вред причинит? (Обращается к отцу) Ну, что?
Отец. Нет, нога не сломана, это просто вывих. Полежит, пройдёт.