Я начала успокаиваться, стала совершенно по-другому смотреть на свои поступки по отношению к маме. Раньше, когда Андрей задавал мне некоторые вопросы, я тут же начинала раздражаться и отказывалась об этом говорить. Теперь была более готова к диалогу.
– Так почему ты всё-таки не съехала от родителей, если толком даже ничего хорошего про них вспомнить не можешь?
– Я тогда старалась верить, что у меня с ними нормальные отношения. Я ведь долгие годы держала все эти воспоминания под замком, заставляла себя всем говорить, что у меня отличная семья.
– Зачем?
– А как мне было жить дальше, сознавшись себе в том, что меня не любили и надо мной издевались? Я была в постоянном в страхе, у меня не было сил начать самостоятельную жизнь. Мне не оставалось ничего другого, кроме как уверять себя и других, что у меня все отлично.
– И замужество стало для тебя своеобразным бегством?
– В принципе, да...
– Скажи честно, тебе не было страшно выходить за меня замуж, учитывая тот факт, что мы были знакомы всего три месяца, когда решили пожениться, а когда расписывались, были знакомы ровно восемь месяцев?
– Честно говоря, не особо. Были, конечно, мысли, что ты можешь оказаться кем угодно, но я кинулась в эти отношения с головой.
– Интересно. Отделиться от родителей тебе было страшно, а выйти замуж после восьми месяцев знакомства – нет?
– Да, получается так. Вообще, ты знаешь, я всю жизнь думала, что ужасная трусиха, что всего боюсь. Я не могу смотреть никакие ужастики, не читаю детективы, не могу смотреть сцены насилия и убийств. Когда мне было 23 года, я смотрела с братом фильм «Шестое чувство». Ты его видел?
– Да, хороший фильм.
– Хороший, конечно. Только когда я закончила его смотреть, меня трясло. Боялась сама до комнаты дойти. Умоляла брата постоять рядом со мной, пока чистила зубы, а потом заставила его проверить, что под моей кроватью нет никакого трупа, подождать, пока я лягу, и только потом погасить свет и уйти из моей комнаты.
– Да ладно!
– Правда. Я три ночи совсем не могла спать, просыпалась от кошмаров, вся в поту, а потом не могла заснуть снова.
– Ну и как это противоречит тому, что ты трусиха?
– А никак. Только интересно подумать, как много других решений я принимала стихийно, ничего не опасаясь и несмотря ни на чьё другое мнение, не боясь никаких последствий.
– Например?
– Например, направление обучения в университете поменяла с социологии на русскую филологию почти за два дня. Визу в Россию и транзитную белорусскую поехала выбивать за три дня до поездки, потому что приглашение только тогда пришло. Все махнули рукой, сказали, что ничего не получится. А я поехала, добилась своего. И даже когда у меня была перспектива ночевать на вокзале (знакомая знакомых в последний момент отказалась меня принять на ночлег), мне было не страшно. Любопытно, но я боялась только того, что скажет мама, поэтому не решилась ехать на вокзал, а позвонила родителям, они договорились со своими знакомыми насчёт ночлега, чем потом ещё и попрекали. Мне было страшнее мнение мамы, чем соседство бомжей и ужасные сквозняки на вокзале.
– Да, это интересно.
– Так это ещё только цветочки! Пойдём дальше. Как-то ко мне пристал в Кремле солдат, который был уверен, что я нелегально работаю переводчиком, хотя я просто болтала с американцами. У меня не было с собой паспорта, а московской прописки не было и в помине (прописана была в Питере), но даже тогда я не начала паниковать. Мне хватило наглости убедить его, что нечего у меня проверять, и он отстал. А паспорт я и потом так же оставляла дома. Затем наш брак. Выйти замуж я решилась в считанные минуты, хотя мы ведь провели вместе всего десять дней из трёх месяцев знакомства. Не зная, из какой ты семьи, не боялась нашего будущего, просто ринулась сломя голову. Я уже не говорю о том, как потом уговорила тебя поехать в Индию, а в Индии – сплавиться на рафтинге, на надувных лодках, которые продырявливались за секунду, пока мы ждали посадку, и которые крепились на совершенно проржавевшие конструкции. И меня даже не испугало то, что нам не дали шлемы.