В 1913 г. Кандинский написал «Композицию VII», к которой предварительно сделал множество набросков и этюдов. На «Эскизе 2 к композиции VII» (рис. 233) мы видим мешанину из разноцветных красок. Но если дольше вглядываться в картину, то нетрудно понять, как формы и краски взаимно влияют друг на друга. Можно даже узнать в различных формах определенные предметы. Таким образом, картина приобретает некое «содержание». Причем содержание это может меняться в зависимости от того, в каком настроении зритель находится, о чем думает или о чем переживает. Следовательно, зритель становится участником создания картины.
Итак, для полотен Кандинского значение приобретают не только чувства, которые живописец испытывает при создании своих работ, но и настроение, переживания самого зрителя.
Супрематизм
Кандинский из России приехал в Мюнхен. Другие российские живописцы ехали в Париж, чтобы увидеть картины Брака и Пикассо (рис. 220–223).
Тесные контакты между Российской империей и Западной Европой установились еще в конце XVII в. До этого русское искусство, испытавшее влияние православия, было представлено в основном инокописью (рис. 92), которая после падения Константинополя в 1453 г. приобрела в России особое значение.
Благодаря связям с Европой русские мастера уже с XVIII в. начали знакомиться с европейской живописью. Другие взгляды и представления, другие сюжеты полотен постепенно начали вытеснять иконопись. Идеи Французской революции (см. статью «Великая французская революция», зал 13) проникли в Россию и пали здесь на благодатную почву. С середины XIX в. в России начались выступления против власти.
В начале XX в. некоторые художники начали высказываться за построение нового российского государства. По их мнению, новое государство нуждалось в новом искусстве, правда, с использованием старых, но переработанных форм. В связи с ориентацией на европейское искусство, традиции российской иконописи уже с XIX в. постепенно стали забываться. Художники предложили возродить эти традиции, придав им новое содержание. Взяв за основу французский кубизм, Казимир Малевич (1878–1935) и другие художники начали развивать абстрактное искусство на основе простых геометрических фигур. В 1913 г. Малевич сделал эскиз декораций и костюмов для оперного спектакля. Занавес был черного цвета и квадратным: квадрат, считал Малевич, — это «прародитель куба и шара; деление его привносит в живопись удивительную культуру».
Эскизы декораций явились для Малевича подготовкой к созданию не сохранившейся до нашего времени картины «Черный квадрат на белом фоне». На маленьких деревянных табличках, по величине и материалу напоминавших иконы, он рисовал цветные геометрические фигуры, образованные из квадрата: при вращении квадрата получается круг, при делении его пополам — прямоугольник или треугольник, а еще квадрат можно разложить на отдельные составные элементы, из которых складывается крест. При работе Малевич ограничивал себя в выборе красок. Он использовал лишь черный, белый, красный, изумрудный, кобальтовый (серебристо-белый) и желтый цвета. Свое искусство он называл супрематизмом. Под этим словом, которое по сути означает господство, засилие, художник подразумевал свободное от предметности искусство.
Картины Малевича напоминают иконы не только потому, что написаны на деревянных табличках. Геометрические фигуры словно парят в пространстве, они не имеют веса — подобно образам на иконах. Как иконы укрепляли веру людей, так и картины Малевича призваны были помочь поверить в новый мир.
Рис. 234. Казимир Малевич на многих своих картинах отводил важное место черному квадрату. Так и на картине «Композиция в духе супрематизма» черный квадрат главенствует над всеми остальными фигурами в верхней части полотна.
На картине, что висит в нашем музее (рис. 234), мы видим небольшой черный квадрат, установленный на черную и красную полосы. Желтый треугольник, который пересекает красный крест, обращен вершиной вниз. Несколько тонких линий также указывают вниз. Вся тяжесть расположена вверху, внизу — легкие фигуры. Жизненный опыт говорит нам, что подобная конструкция невозможна, что она должна сразу рассыпаться. Но фигуры Малевича неподвластны законам тяготения. Словно в безвоздушном пространстве парят они, соблюдая равновесие.