Максималистский настрой юности заставляет спрашивать с окружающих по гамбургскому счету. От своих сослуживцев молодые требуют полного соответствия инфантильным идеалам коллектива. А от самой работы – той же яркости и увлекательности, которыми, вероятно, отличались студенческие дискуссии. И соглашаться на меньшее ужас как не хочется. Эта повышенная критичность – не что иное, как следствие паники перед реальностью. Ведь практически любая карьера начинается с утомительного перехода через психологические Альпы: постепенный отказ от запредельных требований, продвижение (хотя бы некоторое) стандартов поведения от истероидности–маниакальности к эпилептоидности. Потому что любой начинающий, прежде чем его идеи обретут практическую ценность, вынужден их притормозить (вспомните, что эпилептоидность, она же ригидность, предполагает «заторможенное» мышление). Сперва ему приходится осваивать практические навыки, которые не могут сформироваться в процессе обучения. Им неоткуда взяться, кроме многократного повторения, оттачивания и закрепления в ходе работы. Но это так удручает…
В результате у натур сензитивных (а в юности большинству из нас это качество присуще) возникает и разрастается чувство возмущения: здесь просто невозможно работать! Да что там работать – здесь дышать невозможно! Одно и то же, день за днем одно и то же! Паника, переходящая в агрессию. Если человек с этим справляется – можно быть уверенным, он со многим справится. Потому что труднее всего взять власть над собой, а потом уже отпускать свои мысли, свои скакуны – пусть домчат до какой–нибудь интересной идеи. Обычно перед внутренним взором стоит картина, прямиком позаимствованная откуда–то из голливудского сценария: вот гениальный шизоид посылает свой проект богатому, но умному спонсору, счастливый случай помогает шизоиду предстать в самом выгодном свете, спонсор в восторге, шизоид в шоколаде. Хочется вот такого «пришел, увидел, победил», а окружающие предлагают «пришел, увидел, поседел». Конечно, поневоле агрессию проявишь.
Хотя капризничать, увы, не получается. А если и получается, то все равно недолго. Правильно, и незачем, копаясь в своих знакомствах, выбирать среди всего экспериментального материала самых умных, добрых и вежливых – на деловое и личное общение не напасешься. От подобного искусственного отбора возникает чувство, что ваше общение — сплошной отстой. Выходит, лучшего вы не заслужили? Да одно такое ощущение может окончательно испортить ваш характер. Судите сами: стоит ли разрывать связь, пусть и номинально–телефонную, со своей родной, скажем, тетушкой, если она по экстерьеру не прошла? Ей за себя обидно, вам за себя неловко, вашей маме обоих жалко… Всем нехорошо. Рано или поздно, под влиянием материальной или психологической нужды мы начинаем налаживать контакт с тем, что предоставляет действительность. И правильно: ведь чрезмерные требования к окружающим, по большей части, обусловлены юношеским (или девическим) максимализмом. Поэтому с возрастом неизбежно понимаешь: надо уметь держать дистанцию с теми, кто вам неинтересен или несимпатичен, но и они могут на что–то сгодиться.
Зная, с кем имеешь дело, легче понять, на что рассчитывать. Определенный прагматизм в отношениях с людьми в том числе и с близкими избавляет от завышенных требований к окружающим, а заодно и от брюзгливости. Снисходительность, проявление мудрости, приходит не с возрастом, а с опытом. А опыт, «сын ошибок трудных», формируется в течение всей нашей жизни. Так что не будем дожидаться преклонных лет, чтобы понять жизненно важные вещи, даже неприятные.
Глава 3 Грехи и огрехи молодости
Во всем, что касается грехов, следует тщательно следить за модой.
Лилиан ХеллманКонтрольная, предложенная раньше урока
Приблизительно так выглядит формирование опыта: сначала мы пытаемся решить проблему, делаем ошибки, получаем свои двойки и головомойки за сделанные ошибки – и тогда уже запоминаем, как делать не надо. Не сразу, но постепенно осознаешь оптимизм изречения французского актера Саша Гитри: «Источник нашей мудрости – наш опыт. Источник нашего опыта – наша глупость».
Мудрость – прямое следствие хорошо переработанной глупости.