– Нет. Она относила одежду в химчистку, только когда я просил. Точнее, когда я приказывал, потому что я был слишком занят, чтобы самому заботиться о чистоте своей одежды. Грустно, правда? Вот и хожу теперь грязный. – Бретерик поднял руки, демонстрируя новые влажные пятна под мышками. – Вы, наверное, удивляетесь, почему я вообще расстроен, – он обращался к сводчатому потолку, – я ведь едва знал жену и дочь. Даже когда они были здесь, я на них не смотрел – пялился в газету, или в телевизор, или в смартфон. Будь они живы, проводил бы я с ними больше времени? Вряд ли. Так что с этой точки зрения я не так уж много и теряю, правда? Теперь, когда они мертвы.
– Вы проводили с ними все выходные, – терпеливо проговорил Комботекра.
– Если не уезжал на очередную конференцию. Я никогда не одевал Люси, представляете? Ни разу, за все шесть лет ее жизни. Ни разу не купил ей ничего из одежды – ни пары туфель, ни кофты. Все это делала Джеральдин…
– Вы покупали ей одежду, Марк, – сказал Комботекра. – Вы много работали, чтобы содержать семью. Джеральдин смогла отказаться от работы благодаря вам.
– Я думал, она этого хотела! Она так сказала, и я думал, что она была счастлива. Сидя дома, присматривая за Люси, обедая с другими родителями из школы… Я-то ни с кем из них не знаком. Корди О’Xара – вот ее теперь знаю. Я вообще многое узнал о своей жене, прочитав этот дневник…
– Какой химчисткой пользовалась Джеральдин? – спросил Саймон.
Бретерик мрачно усмехнулся:
– Откуда мне знать? Я никогда не встречался с ней днем.
– Она предпочитала делать покупки в Спиллинге или в Роундесли?
– Я не знаю. И там и там, думаю.
Он упал в кресло, голос его стих до едва слышного бормотания:
– Чудовища. Люси боялась чудовищ. Я с трудом вспомнил разговор про ночник – едва слушал Джеральдин. Я думал: «Разберись с этим сама, не грузи меня, я слишком занят работой, я делаю деньги». Разберись с этим – я так на все отвечал.
– В дневнике написано иначе, – заметил Саймон. – Судя по записи Джеральдин, вы были достаточно озабочены этой проблемой, чтобы убедить ее позволить Люси спать с открытой дверью.
Бретерик фыркнул.
– Поверьте, я больше и не вспоминал, что моя дочь боится монстров, – думал, у нее просто такой период.
– Дети проходят через столько всяких «периодов», что вполне естественно забывать о них, когда они заканчиваются.
У Комботекры было двое мальчиков, семи и четырех лет. Он носил их фотографии в бумажнике, там же, где и деньги. Фотографии вываливались всякий раз, как он доставал банкноту, и Саймону частенько приходилось подбирать их с пола.
– Джеральдин не писала этот дневник. Теперь я уверен, сержант.
– Прошу прощения?
Саймон смотрел, как глаза Комботекры медленно округляются. С удовольствием смотрел.
– Тот, кто его писал, знал о жизни Люси и Джеральдин достаточно, чтобы сделать его убедительным. Отдаю ему должное – он знал о Люси и Джеральдин больше, чем я.
– Марк, вы позволяете своему…
– Я подводил свою семью много раз, сержант. Даже не сосчитать сколько. И теперь я тоже не многое могу для них сделать, но хотя бы то единственное, что в моих силах. Я отказываюсь принимать вашу убогую теорию. Где-то бродит убийца, и если вы думаете, что не сможете его найти, – скажите мне, я заплачу тому, кто это сделает.
Комботекра выглядел смущенно. Он никогда не вступал в открытые конфликты, всячески избегал их.
– Марк, я понимаю, что вы чувствуете. И все же нельзя выстраивать гипотезу на пропаже костюма, нет никаких улик, зато есть предсмертная записка, найденная на месте преступления. Прошу прощения.
– Вы уже нашли Уильяма Маркса?
Саймон напрягся. Этот вопрос задал бы и он. Ему не хотелось выступать в качестве союзника Бретерика против Комботекры, и он не хотел думать так же, как этот фактически незнакомый ему человек, – чтобы случайно не почувствовать его боль.
Он знал, что Бретерик сейчас представляет, как Уильям Маркс – насколько возможно представить незнакомца – покидает Корн-Милл-хаус, одетый в коричневый костюм от Освальда Боатенга, а под мышкой у него сверток с окровавленной одеждой. Он и сам это сейчас представлял. Ладно, он представлял просто коричневый костюм. Модный бренд не говорил ему ничего, кроме «наверняка абсурдно дорогой».
– Я хочу знать, кто он, – сказал Марк. – Если Джеральдин… встречалась с ним…
– Мы не нашли никаких свидетельств в пользу того, что у Джеральдин была связь с другим мужчиной. – Комботекра улыбнулся, используя шанс сказать что-нибудь одновременно правдивое и воодушевляющее. – Пока имя Уильям Маркс ничего не дало, но мы делаем все, что в наших силах, Марк.