– Пришлось обмануть. Кто бы меня отпустил в лес с ночевкой, да еще в компании трех мальчиков. Я сегодня ночую у подруги.
– А если твоя мама позвонит подруги, проверит?
– Подруга знает, что делать в таких случаях. А почему тебя так волнует: отпросились мы или нет?
– Если вы не отпросились, вас потеряют и как пить дать начнут искать. А я не хочу, чтобы вас искали и уж тем более нашли.
– И почему я сразу не догадалась?
– Так ты же девчонка! – заметил Степка и гоготнул.
– Что ты имеешь в виду?
– А? Ничего.
– Что?
– Да, ничего.
– Говори, а то не пойду с вами! – пригрозила ему Настя.
– Это удар под дых, черт возьми! Ультиматум ставишь?
– Да. Говори.
– А не скажу. Думай сама. Если есть, конечно, чем…
Настя обиделась, и, не сказав больше ни слова, развернулась и пошла в обратную сторону, в город, домой.
– Ты почему такой придурок, а? – отругал я Степана (у меня было огромное желание настучать по его башке, чтобы серое вещество начало работать как надо, а не как придется) и последовал за Настей. – Настя, подожди!
Я нагнал ее и остановил.
– Послушай, Настя…
– Не хочу я ни с кем разговаривать, – выдала она, – ни с тобой, ни с твоим дружком, который только и может подкалывать меня.
– Никто тебя не подкалывал. Это у Степана такие шуточки. Ты ведь знаешь, он не со зла.
– За такие шуточки мне хочется ему врезать по его свинячьей морде!
– Свинячьей морде? – Я засмеялся и посмотрел на Степана. – А что-то есть в нем от свиньи. И почему я раньше не замечал?
Настя, глядя то на Степана, то на меня, сменила гнев на милость – грозное выражение лица поменяла на веселое и непринужденное, которое я любил.
– Ты не считаешь меня глупой?
– Нет.
– Точно?
– Почему мне так думать?
– Потому, что Степка так думает.
– Я – не Степка.
– А я не такая, как все девчонки. Я – другая.
– Знаю. Сразу это понял, когда…
– Когда?
– Когда ты в первый раз оказалась в домик на дереве и рассказала о своей тайне мне, незнакомому парню.
– И почему ты такой хороший?
Этот вопрос сбил меня с толку, а поцелуй в щечку последующий за ним вообще отправил в другую прострацию, из которой я не сразу вернулся обратно. Если бы Настя не схватила меня за руку и не потащила к Грише и Степке, я так бы и остался стоять, как неподвижная статуя, только с бешено бьющимся сердцем.
***
День выдался не просто теплым и солнечным, а каким-то, не боюсь этого слова, волшебным, обнажившим всю красоту окружающего нас мира, который все еще прибывал в буйстве зеленых красок. Березы, обступившие со всех сторон, перешептывались, пряча в кронах певчих птиц, чьи мелодичные песни гармонировали с гомоном летающих туда-сюда насекомых, с дятлом, монотонно бьющим по стволу больного дерева, с хрустом веток, ломающихся под нашими ногами и с легким дуновениям ветра, гонимого с Южных морей. Небо, не окаймленное облаками, отливало золотом от сияющего солнца, лучи которого просачивались через пышные шапки деревьев и освещали то, что было невидимого для глаза: серебристую паутину, сшитую промеж веток и капельки росы на колыхающейся траве и на крапиве, достигающей человеческого роста. Воздух был чистым и сладким от цветущих в лесу ромашек – маленькие солнышки с белыми лучиками, девственными и непорочными, олицетворяющими счастье и любовь.
Поглощенные музыкой леса, его неописуемой красотой, соседствующей с уродством – гниющее поваленное дерево и долина умирающих кустов, лишенных зелени, – его запахами, заставляющими дышать глубоко, полной грудью, мы шли в молчание, все глубже и глубже утопая в лесном массиве.
– Что-то совсем грустно стало, – заметил Степа и зевнул; потом спросил у Гриши. – Долго еще ползти до плота?
– Устал что ли?
– Нет, конечно. Только вышли…
– А че тогда спрашиваешь?
– Не терпится прокатиться. Он точно выдержит нас – четырех поросёнков?
– Говори за себя, поросёнок, – не понравилось Насте.
– Я вообще-то разговаривал с Гришкой, не с тобой.
– Тогда разговаривай, чтобы я не слышала.
– Да что мы говорим?
– Ой, хватит уже, ребят! – вмешался я, пока они снова не рассорились. Ну что за люди? Жили себе мирно, а тут на тебе – решили объявить друг другу войну. – Надоели за сегодня!
– Это все она, – оправдывался Степка.
– Как это по-мужски обвинять во всем девушек!
– Чего?
– Степан, – Гриша рукой взлохматил кучерявую копну Степкиных волос, – ты засомневался, что мой плод не выдержат четверых пассажиров, так?
– Ну, было такое.
– Можешь не волноваться. Он выдержат слона.
– Слона? – Степан рассмеялся. – А ты фантазер!