– Я уже изменило свое мнение, – призналась Настя. – Ты меня покорил. Но коня тебе еще рано давать.
– Как скажешь. – Они рассмеялись. Степан обратился ко мне. – Ты что молчишь, Саша? Ну, не гениально, а?
Я пожал его руку, крепко так, по-мужски, с благодарностью – и сказал, что он самый крутой и самый гениальный принц.
***
Когда мы рассказали Грише о наших изменившихся планах, он стал еще больше сомневаться, что «развод» не получится.
– Мне придется выйти из леса, – рассуждал он, – открыться городу, обнажиться перед ними, перед городскими зеваками. Честно, это не входило в мои планы… по крайней мере, до воскресного дня.
– Мы же тебе говорим, – успокаивал Степан, – что мой дом самый крайний, почти на отшибе. Никто там не ходит. А моих родственничков в городе не будет. Так что, Гришка, не волнуйся: все шито-крыто.
– Есть и другая проблема.
– Какая?
– В домике на дереве, в тени, я мог скрыть лицо, а на улице – это сделать практически невозможно. Она сразу поймет, кто я и что тут происходит – и убежит быстрее, чем вы успеете хоть что-то заснять.
– А он прав, – согласился я с Гришей; он подумал о том, о чем мы даже не думали.
– Я хочу признаться. – Сказав эти слова, Настя чихнула, три раза с подряд.
– Будь здорова!
– Спасибо.
– Что за признание?
– Я знаю, что можно сделать…
– С чем?
– Не с чем, а с кем, – исправила Настя Степана и посмотрела в его глаза. – Можно так загримировать Гришу, что ты его не узнаешь.
– Да ну?
– Не веришь?
– Нет.
– Если Гриша мне позволит, – теперь Настины глаза остановились на Грише, – то я докажу, что я – мастер по гриму.
– Ты что, хочешь напудрить его лицо? – догадался Степан и придурковато захихикал.
– Наложить на его лицо немного косметики, которая, кстати, будет эффективней грязи.
– Выдала, так выдала!
– Потом надеть парик, очки, красивую строгую одежду – и Света ни о чем не догадается.
– Еще и парик? – В Степкиных глазах засели искры озорства. – А он у тебя есть?
– Есть, не волнуйся. У меня все есть. – Настя сначала посмотрела на меня, потом на Гришу. – Что скажешь?
– Не соглашайся, дружище. Черт возьми, косметика до добра не доведет!
– Если это поможет, я согласен, Настя, – ответил Гриша. И добавил. – Пытка, не пытка.
– Я рада.
– Ты почему раньше не сказала, что можешь загримировать Гришу? – удивленно спросил я.
– Стеснялась, – ответила она.
– Чего?
– Что вы засмеете меня.
– Только один засмеялся. – Я поддался к ней и шепнул ей на ушко. – Но ты не обращай внимания. У него с головой ту-ту, ту-ту. – Мы заговорчески засмеялись.
– Надо мной смеетесь, да? – догадался Степан.
– Нет, – врал я. – Мы о своем, о женском. Не обращай внимания.
– Подкаблучник!
– А вы уже отнесли второе письмо? – спросил Гриша.
– Еще нет, – ответила Настя, – после тебя, я закину ей письмецо.
– И если она согласиться, послезавтра у меня состоится свидание. Так?
– Так.
– Настя, мы должны сегодня – или на крайний случай завтра – опробовать грим; насколько он будет эффективным. Как ты на это смотришь?
– Лучше завтра, поутру.
– Договорились.
– Только не сделай из него девчонку? – предупредил Настю Степан.
– Ой, тебя не спросили. Сама как-нибудь справлюсь.
***
Глядя на Настю, которая уже второй час наносила косметику на лицо Гриши, я в очередной раз убедился, что мое сердце не ошиблось: я любил ее. Я мог часами наблюдать за ней, за ее глазами, и мне ни сколько это не надоедало; она была словно звезда, волшебная и божественная, от которой невозможно оторвать глаза, хочется любоваться и любоваться.
Через череду проб и ошибок, Настя все-таки закончила колдовать над Гришей и, увидев конечный результат, я не поверил глазам: Гриша изменился до неузнаваемости, превратившись в другого человека. Смуглая кожа исчезла под толстым слоем румян; на губах появился чуть заметный красный оттенок. Парик из русых волос скрыл черные, как вороново крыло, волосы; я поначалу думал, что парик будет смотреться неестественно, фальшиво – ничего подобного, парик сидел идеально. Очки, опущенные на нос, тоже сделали свое дело: его нос стал меньше и горбинка не так выделялась. Рубашка и выглаженные черные брюки сидели на Грише идеально, словно сшиты под заказ; в таком одеянии он выглядел этаким галантным и богатым юношей из благополучной семьи (кстати, одежду принес Степан, сказав, что это наследство от старшего брата, который из нее вырос).