Выбрать главу

В тот день мы пришли в штаб не дурака валять, а заменить сгнившие доски на крыше; мы боялись, что однажды вода доберется до радиоприемника, который, если честно, и так барахлил, и лишит нас такой радости, как музыка, которую всегда включали погромче, когда играли или что-нибудь мастерили от нечего делать. У нас было не так много времени, поэтому мы работали без перерывов, без лишних разговоров, которые обычно отвлекали. Под финиш, когда стрелки часов перешагнули за полдевятого, я был весь мокрый от пота, в руках скопилась приятная усталость. Степан, физически выносливее меня, был бодрым и веселым; глядя на него можно было подумать, что он и не работал вовсе.

– Устал что ли? – спросил он и сел за стол, на котором стояли открытая бутылка газировки и тарелка с печеньями.

– Есть такое, – признался я и присосался к сладкой и шипучей газировки. Утолив жажду, я с облегчением выдохнул. – Вот теперь хорошо.

– После газировки – жизнь хороша. – Степан последовал моему примеру. – А вот после шоколадного печенья – и вовсе сказка.

Съев тарелку печенья, мы, удовлетворенные и довольные жизнью, тяжело поднялись из-за стола и решили двинуться в путь, домой, пока предательские стрелки часов не перевалили за девять часов вечера.

– Ничего не забыл? – спросил я у Степана, который рыскал глазами по домику.

– Зажигалку потерял. – Степка начал проверять карманы, в которых завалялись фантики от сосательных конфет, звякающая мелочь и пара напальчников, из которых мы делали весьма эффективные рогатки. – Черт! Видимо, выронил, когда ремонтировал крышу.

– Значит, далеко не убежала. – Я позволил себя улыбнуться, Степан еще больше разозлился. Я понимал его: после сытного перекуса – милое дело закурить пахучую папироску, а без зажигалки ну никак не закурить.

– Нашел когда прикалываться. Наше удовольствие под угрозой срыва, черт побери!

– Ломает, да? – Степан уже скалился; а когда он скалился, выглядел он как минимум смешно и нелепо. – Ладно, ладно, молчу. Я спущусь вниз и посмотрю там.

– Давно пора!

Не буду тянуть, зажигалка нашлась, лежала себе спокойно в траве подле могучего вяза. Мы закурили, не задумываясь о том, что будет, если нас поймают за этим запретным делом. Зачем думать о будущем, когда так хорошо сейчас, в эту минуту, когда затягиваешь в легкие дурманящий голову никотин и выпускаешь его на волю, облачка едкого дыма, поднимающего вверх и растворяющего в лесной тишине, окованной вечерним небом, которое замерло, на мгновение уснуло, став вечностью.

– Замечательно, – заметил Степан и затянулся. Мы сидели прямо на земле, поросшей свежей травой, прислонившись к необъятному стволу дерева – и смотрели на небо, на застывшие островки кучевых облаков.

– Ага, – согласился я.

– Я заметил, что ты сегодня хромаешь. И руки в синяках. С кем подрался? Давай, выкладывай.

– Я же говорил, отец постарался.

– Отец? – Степан, обескураженный и взволнованный, на секунду задумался, а потом спросил. – Ты же сказал, что он воспитывал тебя ремнем?

– И ремнем, и кулаками.

– И чего ты такого натворил, что он бил тебя кулаками?

– Если бы я знал. – Не хотел обсуждать больную тему со Степаном, но слова сами просились наружу. – Я выронил книгу из рук и разбудил отца.