Гриша, увидев Свету, поднялся с качели, подошел к забору, вышел на асфальтированную дорожку, подсвеченную вечерним солнцем и махнул ей рукой.
Когда они встретились, время остановилось, как для нас, наблюдающих, так и для них, главных героев, которые должны разыграть любовь. Они смотрели друг другу в глаза – смущались, волновались, робели. Мы, глядя на них, молили лишь об одном: чтобы Света ничего не заметила, чтобы у Гриши появился шанс, новая жизнь. И к нашему счастью, Света, окрыленная от любви, взяла цветы, вложила свою руку в Гришину руку – и они пошли во двор, к качелям.
О чем вели беседу Гриша и Света для меня останется загадкой. Они говорили слишком тихо, чтобы мы смогли разобрать слова, теряющиеся в кронах сосен, в появляющихся в сумерках, в безмерном и бездонном небосводе, окруженном островками плывущих ангелов, над которыми парили птицы, не смыслящие без простора, без свободы, без любви.
Люди, как птицы, не смыслят свою жизнь без свободы и любви: мы – путешественники по жизни, ищем свою любовь, и я уверен, что в тот без преувеличения волшебный вечер произошло что-то такое, на что мы никак не рассчитывали, а именно: что Гриша влюбиться в Свету, а Света – в Гришу. Они были в пути и нашли то, что искали: друг друга.
Они тихо качались и разговаривали. Их диалог продолжался даже тогда, когда небо украсили сияющие огоньки, спрятанные в бездне космоса – и полумесяц, не забранный в оковы облаков. Мы с Настей нервно смотрели на часы – стрелки часов перескакали за девять вечера – нам надо было собираться домой, а то, что мы запланировали, даже не близилось к завершению.
И вот когда наши нервы были на пределе, когда мы были готовы выскочить на улицу и рассказать всю правду Свете, Гриша оставил ее, зашел в дом и поднялся к нам.
– Ты что делаешь? Почему медлишь? – Скрыть раздражительность в голосе я не смог.
– Планы изменились, – шепнул он.
– Что значит, планы изменились?
– Тише, Саша. Тише. У меня нет времени что-либо объяснять. Поэтому вы должны довериться мне. Мы сейчас уйдем со Светой. Без вас. Я провожу ее до дома – и обратно. Когда приду, все расскажу.
– Ты в своем уме?
– Кажется, впервые жизни я не в своем уме.
– А если тебя поймают? Она живет в городе!
– Оглянись, ночь на дворе. Никто меня не поймает, особенно в таком гриме. – Гриша протянул мне руку. – Мы договорились? – Я медлил. – Если я не вернусь, она заподозрит что-нибудь неладное. Я этого не хочу. Пожалуйста, друг. Я больше ни о чем не прошу. Для меня это важно. Сейчас важно. Ты ведь понимаешь?
– Понимаю. – Мы пожали друг другу руки. – Обещай, что вернешься.
– Обещаю.
– Тогда беги.
И он ушел, взявшись за руки со Светой. Два силуэта, один повыше, другой пониже, скрылись в ночной мгле, опутанной в теплоту южного климата.
– Какого черта он делает? – спросил возмущенный Степан, отряхиваясь от листьев боярышника.
– Он пошел ее провожать, – спокойно ответила Настя.
– Идиот! Зачем?
– Он влюбился. – Настя тяжело вдохнула и добавила. – Как же с вами тяжело, ребята. Ничего не понимаете в чувствах.
– Он что? – опешил я. – Влюбился?
– Да.
– Как можно влюбиться в Свету? – засмеялся Степан. – Ты пошутила?
– Ничего я не пошутила. У них любовь – это очевидно, как день.
– Мне вот ничего не очевидно…
– Очевидно, – настаивала Настя. – Они разговаривали целый вечер, не отрываясь друг от друга, улыбаясь друг другу. Их руки были сплетены. Он ушел провожать ее. Тебе все еще не очевидно, что Гриша влюбился?
– Черт возьми! – выругался Степан и закурил.
– Дай мне тоже сигаретку, – попросил я.
– И мне, – сказала Настя и смутилась, когда мы удивленно уставились на нее. – Не смотрите на меня так. Я помню, что вам говорила. Хочу успокоиться.
Выкурив по сигарете, мы сели на качели, в ожидании Гриши, которые обещал вернуться и обо все рассказать, чтобы мы успокоились и перестали гадать и придумывать дальнейший ход событий.
Что будет дальше после того, когда все пошло иначе, не по плану, не по нашему сценарию?
Гриша вернулся в полдесятого. Он сиял от счастья и обнажил всему миру свою милую улыбку, от которой на душе становилось тепло и спокойно. В таком обличии Гриша представился нам впервые и этот Гриша, влюбленный и радующийся жизни, нам понравился больше, чем тот, которого мы знали: загнанного, серьезного и холодного.
– Что она с тобой сделала? Подменила? – без шуток спросил Степан.
– Света и вы, друзья, сделали со мной нечто невероятное: я снова люблю жизнь.
– Не надо благодарностей, – сострил Степан и спросил. – Давай колись, что у вас там приключилось? Говорят любовь?
И Гриша рассказал.