— Невестушка[1] рассказывала, будто вы, муаллим,[2] статьи в газеты пишете. Дело хорошее. И подписываетесь «Юсуф Вафо». Я читал ваши статьи. Помню, вы о каком-то киномеханике писали. Молодец, сынок.
От похвалы я вспыхнул, как молодая девушка.
— Да так, балуюсь понемногу, — пробормотал я. — Ничего, конечно, стоящего, но ведь, как говорится, от безделья и тыкву сажать — дело…
— Ну, ну, сынок, скромность, конечно, вещь хорошая. Но писать в газеты — дело серьезное, и говорить об этом надо с уважением. Похвалить человека рабочего, совестливого, или, скажем, вывести на чистую воду какого-нибудь пустобреха — дело нужное и очень полезное.
В это время проснулся наш сын и заплакал. Ойша побежала в комнату. Без нее сразу стало тихо. Все молчали, и я смог без помех осмотреть двор.
Все здесь радовало сердце.
Вдоль дома и айванов[3] шли стройные ряды подпорок для виноградных лоз, большая часть двора и сада была превращена в огород, а вокруг разбит цветник. Пышные кусты роз, олеандров, пестрые однолетние растения, особенно алые канны, гвоздика, гладиолусы ошеломляли щедрым цветением.
Тяжелые грозди винограда для защиты от воробьев и ос были завернуты в бумажные пакеты. Повсюду: на винограднике, перекрытиях айвана — висели клетки с перепелками и куропатками. Пленницы не пели, а только изредка ударяли клювом по стенкам, глухо хлопали крыльями да со скуки прыгали, тихонько раскачивая клетки.
«Чудные все-таки эти старики, — недовольно подумал я, — держат в клетках несчастных птиц и радуются».
Завтрак кончился. Дядюшка Ахрор пошел на работу на хлопковый пункт.
— Милый, отнеси-ка сегодня сына в ясли. Да поскорей, а то воспитательница и так меня пилит, что мы вечно опаздываем, — распорядилась Ойша, поцеловала меня и отправилась к себе в аптеку.
Дедушка Зиё взял маленький кетмень, у которого от частого употребления лезвие стерлось и стало похоже на ущербную луну, и пошел копать картошку.
Тетушка Икбол постелила на суфе одеяла, нацепила на кончик носа очки, укрепив их за ушами веревочками, и занялась шитьем.
— У нас скоро гости будут, — сказала она, заметив, что я наблюдаю за ней, — вот и надо обновить одеяла.
«Интересно, что это старики праздновать собираются? — подумал я. — Детей у них нет, чтобы справлять свадьбу. Заррина еще молода…» Но тут я вспомнил наказ моей благоверной и заторопился в ясли.
В школе полным ходом шла подготовка к новому учебном году. Ремонт еще не кончился, а людей всюду масса. Всем чего-то надо, все куда-то торопятся, кого-то ищут. Работать невозможно. Я собрал свои бумаги, наметки планов, тетрадь с записями и отправился домой поработать в спокойной обстановке.
Но тут…
— Можно, сынок? Я не помешаю? — показался в дверях дедушка Зиё.
Я поднялся и почтительно приветствовал старика. В руках у него было блюдо, полное яблок и крупных персиков, которые называют «сливочным маслом», очевидно, за их нежный желтовато-розовый цвет.
— Дело есть, углум, хочу с вами посоветоваться, — начал дедушка Зиё, усаживаясь против меня за стол. Хотя говорил он по-таджикски, но слово «углум» произнес на своем родном языке. — Вы, пожалуйста, кушайте, не стесняйтесь, отведайте наших плодов, а я пока буду рассказывать… Так вот, углум, этот двор и сад мы еще до войны разбили вместе с отцом. Раньше здесь была голая степь. А уж потом вокруг нашего участка и колхоз начал поднимать земли. А когда город стал разрастаться, то начали дома на этом берегу реки строить. Ну, а колхоз, он стал расширяться за счет вон тех земель. Я раньше работал в колхозе. У нас там большие виноградники и сады. Теперь вот не работаю, дома сижу. — Старик отвлекся и потерял нить рассказа. — Да, старый совсем стал, сижу дома, — повторил он, мучительно пытаясь вспомнить что-то очень важное. — Ах да! — обрадовался он. — Так, значит, двор и сад мы сами с отцом подняли… А в прошлый четверг позвали меня в райисполком. Пошел я. Встретил меня какой-то молодой человек. Уважительный такой, расспросил. Ну, поговорили о том, о сем, наконец подошел к делу. И говорит он мне, углум, что вот, мол, за вашим садом есть небольшой участок земли, засеянный клевером. Так вот, говорит он, отдайте его, отец. Вы, говорит, немало в жизни потрудились, зачем вам еще этот клевер? Сами понимаете, говорит, город растет, ему земля нужна, вдоль реки будут строить новые дома. И верно, давно уже шел такой разговор, что на этих местах власть будет строить разные дома под учреждения. Хорошо, говорю, берите. Все, что власть делает, все к лучшему. Дай бог и мне до новых домов дожить и своими глазами на них посмотреть. Ладно, говорю, стройте. Верно я сказал, углум?