— Прекрасное утро, — повторил он.
Пришлось подняться и пригласить его присесть на коврик.
— Да мне уж на работу пора. Но две минуты посидеть еще можно.
Помолчали.
— Вы еще о керосине не написали? — прервал наконец молчание дядюшка Ахрор.
— Написал. Принести вам почитать?
— Хорошо бы.
Письмо в редакцию ему понравилось.
— Молодец, сынок, замечательно! Здорово написали, — похвалил он меня. — И о разъездных лавках правильно заметили.
— Это мне жена подсказала.
— Дай бог ей долгой жизни, хорошая она женщина, умная. Что хорошего в наше время, муаллим, так это вот женщины наши, радуют они меня. Становятся, так сказать, хозяйками жизни. Это хорошо. И внучка моя тоже, слава богу, не глупа. Вот только немного скрытная. Видно, потому, что воспитывалась без родителей. Как там ни говори, а бабушка с дедушкой не заменят ни отца, ни матери…
Помолчав, добавил:
— Будь она проклята, эта война!
Дядюшка Ахрор задумался.
— А ведь когда-нибудь люди, изучая историю, будут удивляться, что было время, когда народы воевали друг с другом, кровь проливали, — попытался я отвлечь его от тяжелых мыслей.
— Хоть бы уж скорей наступили эти дни… Но я что-то хотел вам сказать, да забыл. На кончике языка вертится. Я тоже стал вроде нашего дядюшки. — Он кивнул в сторону дедушки Зиё, который насыпал зерно в клетки своим питомцам. — Все забываю. Память старого человека, как дырявое ведро. Так о чем это говорили, сынок?
— О женщинах.
— Да, да, о женщинах. Заррина рассказывала, было время, матриархатом называлось, когда обществом управляли женщины. Было это давно, не то двадцать, не то тридцать тысяч лет назад. И какой-то ученый будто бы сказал, что ум у женщины острее, чем у мужчины, и соображает она быстрее. Услышала это моя жена, и тут началось. До того она раскипятилась, внучку обругала и всезнайкой и болтушкой, стала доказывать, что у женщин волос долог, а ум короток. Припомнила всякие притчи да хадисы пророка. И где она только этих историй насобирала! Я не выдержал и говорю: «И чего ты кипятишься, старая? Лучше бы поддержала внучку, цену бы себе набила!» Ну и посмеялись мы! Да что с нас возьмешь. Люди старые. Сами знаем немного, все больше чужие слова повторяем: кто что сказал да кто что подумал… Но шутки в сторону, муаллим, если так дело дальше пойдет, то, по-моему, не сегодня- завтра женщины снова начнут заправлять всеми делами. Мне-то до этого времени не дожить, а вот вам будет нелегко, — пошутил дядюшка Ахрор.
— А мне и сейчас нелегко, — ответил и я шуткой.
Отведя сына в ясли, я вернулся домой и пошел завтракать с дедушкой Зиё. Мы молча, погруженные в собственные мысли, сидели на суфе друг против друга. Я думал о том, как быстро под влиянием Ойши меняется мой характер. Раньше я очень трудно сходился с людьми. А теперь? Неделю назад даже не подозревал о существовании дедушки Зиё, а сейчас вместе завтракаем, тетушка Икбол подает нам чай — ну просто одна семья!
Заметив, что я уже вытираю руки, дедушка Зиё вынул из-за пазухи какую-то бумагу и вручил мне. Я был поражен, увидев, что это заявление. Если бы мне сказали, что восьмидесятилетний полуглухой старик способен писать заявления, ни за что не поверил бы. Но я сам держал в руках бумагу, где было четко написано, что это заявление от пенсионера Зиёдулло Каршибоя, 1882 года рождения, и адресовано оно в Центральный Комитет, в Москву.
Вот его текст:
«ЗАЯВЛЕНИЕ
Очень прошу вас, товарищи наши руководители, да продлит аллах вашу жизнь, прочитать мое заявление. Я честно жил и служил своей власти. Теперь состарился. Мне, так сказать, уже восемьдесят стукнуло.
Надо вам запретить торговлю водкой, это даже богу неугодно. По радио каждый день говорят, что водка приносит вред, очень правильно говорят, дай бог им счастья и долгой жизни, а магазины полны водки и вина. Разве нельзя наполнить все красивые винные бутылки маслом, сладкой водой или лекарствами?
Вином у нас торгуют целый день, от утреннего намаза до вечернего. Пьяные люди скандалят, случаются всякие несчастья. Бывает, что машины давят детей. Это и у нас в городе, и в Душанбе, и в Регаре. Да и в Фергане то же самое случается.
Вам, большим людям, это, конечно, известно. Так вот, я прошу, так сказать, чтобы вы насовсем запретили торговать водкой. Чтобы и слова этого не осталось.