Бесконечность есть бесконечность. Тоннели могли утолить любую потребность. Но для практических целей лишь две-три дюжины планет представляли какой-либо интерес, так как их связывали общие цели и пути развития.
На одной из них умелые хирурги могли излечить пораженное раком горло. Со временем методику операции передали бы на Землю в обмен на что-то не менее ценное, но Олфайри не мог ждать. Он заплатил назначенную цену, и диспетчеры Пересадочной станции отправили его на Хиннеранг.
И снова Олфайри не почувствовал, как черная дыра поглотила его. Он любил новые впечатления, и ему казалось несправедливым, что человека сжимают до нулевого объема и бесконечной плотности, а потом не остается никаких ощущений. Но изменить он ничего не мог. Вновь для Олфайри создали умирающую звезду, и тоннель черной дыры вынес его в лабораторию на Хиннеранге.
Там по крайней мере Олфайри видел, что находится на другой планете. Красноватый оттенок солнечного света, четыре луны в ночном небе, сила тяжести в два раза меньше, чем на Земле. Казалось, он может подпрыгнуть и сорвать с неба один из четырех плывущих по нему бриллиантов.
Хиннерангийцы, невысокие угловатые существа, с красновато-коричневой кожей и волокноподобными пальцами, раздваивающимися в каждом сочленении так, что на конце образовывался пушистый венчик извивающихся нитей, говорили низким шепотом, а их слова напоминали Олфайри язык басков. Однако маленькие приборчики мгновенно переводили непонятные звукосочетания на язык Данте. Переводные устройства произвели на Олфайри гораздо большее впечатление, чем сам Провал.
— Сначала мы избавим вас от боли, — сказал хирург.
— Блокируете мои болевые центры? — спросил Олфайри. — Перережете нервные пучки?
Ему показалось, что хирурга позабавили его вопросы.
— В нервной системе человека нет болевых центров. Есть лишь рецепторы, которые принимают и классифицируют нервные импульсы, поступающие от различных органов. А затем реагируют в соответствии с модальностью полученного сигнала. «Боль» всего лишь обозначение определенной группы импульсов, не всегда неприятных. Мы изменим контрольный орган, принимающий эти импульсы так, что они не будут ассоциироваться с болью. Вся информация по-прежнему будет поступать в мозг. Но то, что вы чувствуете, уже не будет болью.
В другое время Олфайри с удовольствием обсудил бы с хирургом нюансы хиннерангийской болевой теории. Теперь его вполне устроило то, что он мог загасить огонь, бушующий в горле.
И действительно, боль исчезла. Олфайри лежал в люльке из какого-то клейкого пенообразного материала, пока хирург готовился к следующему шагу: удалению поврежденных тканей, замене клеточного вещества, восстановлению пораженных опухолью органов. Олфайри свыкся с блестящими достижениями техники, тем не менее операции хиннерангийцев представлялись ему чудом. Вскоре от его шеи осталась лишь тоненькая полоска кожи. Казалось, еще одно движение луча-скальпеля, и голова Олфайри отделится от тела. Но хирург знал свое дело. Когда операция закончилась, Франко мог говорить сам, без помощи вживленного прибора. Он вновь обрел гортань, голосовые связки. И сердце его гнало кровь по новым органам.
А рак? С ним покончено?
Хиннерангийцы не успокоились. Они охотились за дефектными клетками по всему телу Олфайри. Он узнал, что колонии раковых клеток обосновались в его легких, почках, кишечнике. Врачи потрудились на славу. Они удалили Франко аппендицит и подлечили печень, чтобы она до конца дней справлялась с белым миланским вином. Потом его послали на отдых.
Олфайри дышал воздухом Хиннеранга и наблюдал за четырьмя лунами, пляшущими, как газели, на небе незнакомых созвездий. Тысячу раз в день он прикладывал руку к шее, еще не веря в тепло вновь обретенной плоти. Ел мясо неизвестных животных и с каждым часом набирался сил.
Наконец, Олфайри пригласили в лабораторию и тем же путем вернули на Пересадочную станцию.
— Вы немедленно приступаете к работе, — сказал Вуор. — Теперь это ваш офис.
Они находились в овальной комнате с розовыми излучающими свет стенами. За одной из них находилась лаборатория, в которую прибывали просители. Вуор показал, как действует переключатель, открывающий визуальный доступ в лабораторию с любой стороны.