По ее лицу пробежала грустная тень. Людям, приехавшим, подобно отцу, с материка, нелегко было приспособиться к уединенной жизни островитян. Отец сделать этого так и не сумел.
– Прости, – проговорил Адам, заметив ее печаль. – Я не хотел будить грустные воспоминания.
– У каждого из нас были в жизни темные страницы. Нужно уметь мириться с горем.
– Или забыть о нем, – чуть слышно проговорил он.
– Вовсе нет! Ведь тогда пришлось бы забыть и обо всем светлом и добром.
– Такая мысль не приходила мне в голову.
Он умолк. Триш стало грустно. Если он отказывается вспоминать о Кристин, потому что боится снова пережить боль потери, значит, не думает и о тех счастливых моментах, что у них были.
– Я помню только, как счастливы были мы с мамой, – тихо сказала она, бросая хлебные крошки прилетевшим полакомиться дроздам. – У нее не было денег, но она оставила мне в наследство кое-что гораздо более ценное, Адам: любовь, счастливые воспоминания и сад. Так я никогда не забываю о ней.
Адам продолжал молчать, но принялся увлеченно кормить дроздов.
– Сначала здесь был простой надел земли. Мама посадила вокруг кустарник, чтобы получилась изгородь, а потом насажала самых разных цветов. Она была человеком увлеченным: если бралась за что-то – отдавалась делу целиком. Совсем не то, что я!
Наступило неловкое молчание. Украдкой взглянув на него, Триш обнаружила, что Адам пристально смотрит на нее.
– Дай-ка мне меню, – тихо сказал он. Триш смущенно покраснела. Незачем было так откровенничать.
– Вот, возьми. – Она поднялась с кресла. – Пойду в сад. Скажешь, когда выберешь, а потом можешь заняться своими делами. Обед в полвосьмого. В гостиной есть вино, потом я принесу что-нибудь перекусить.
– Звучит заманчиво, – он заговорщицки улыбнулся. – Составишь компанию?
Ей следовало бы улыбнуться, но вместо этого Триш отвернулась и начала нервно обрывать отцветшие цветы.
– Я всегда присоединяюсь к постояльцам, чтобы выпить вина, – подчеркнуто вежливо ответила она.
– Ты не дала мне ключ от входной двери.
– Он тебе не понадобится. По-моему, у нас вообще нет ключа от домика. Мы никогда не запираем. На острове нет преступности. Только чистый воздух и…
– …и женщины – дети природы, – тихо закончил он.
Триш с трудом подавила в себе желание подтвердить эту мысль, сбросив с себя одежду и упав в его объятия. Это все он виноват, сердито подумала она.
– Нет. Чистый воздух и птичий помет, – возразила она.
– Смеешься, как всегда, – лениво произнес он. – Кажется, я понял намек.
– Какой еще намек?
– Насчет преступности.
– Здесь абсолютно безопасно, – проговорила она, в глубине души, однако, отнюдь не будучи в этом уверена.
– Я так и понял, еще когда был на Треско. Мне сказали, что катер придет через час. Как же я удивился, когда они предложили оставить багаж около кафе и пойти прогуляться!
– Ты так и сделал? – Триш смотрела на него, словно завороженная его томным взглядом.
Он подошел совсем близко. Теперь их разделяли лишь несколько дюймов. Триш не двигалась, иначе она тут же выдала бы свой страх. Казалось, какая-то непреодолимая сила толкала ее к нему.
– Увы, не смог. Не привык: ведь в городе такое невозможно себе представить. Не мог же я оставить свой бесценный чемоданчик с компьютером. Сделал несколько звонков по своему сотовому, с подозрением взирал на каждого, кто приближался к моим вещам ближе чем на сто ярдов.
Триш не слышала, что он говорил. Словно очарованная, она смотрела на его чувственные губы, которые теперь были полураскрыты, словно для…
Вонзив ногти в ладони, она заставила себя очнуться от грез.
– Надеюсь, ты позвонил Луизе, – резко проговорила она.
– Я оставил для нее сообщение на автоответчике.
– Значит, она знает, что ты здесь.
– Нет. – Его глаза странно сверкнули. – Не думал, что ее бы это обрадовало. А тебя?
– Кажется, она думает, что я представляю угрозу. – Она делано рассмеялась и отвернулась.
– Но это ведь неправда, да? – В голосе слышалось предостережение.
– Да какая может быть от меня угроза? – Набравшись храбрости, она повернулась к нему, с ужасом обнаружив, что он стоит почти рядом. Лицо его было серьезно. – Посмотри на меня! – воскликнула она, нервно рассмеявшись.
В голосе слышалась боль. Ей не хотелось быть для него некрасивой. Однако следовало признать, что это так.
– Смотрю, – отозвался он, недовольно нахмурившись.
– Я знаю, что не красавица, Адам, – уверенно начала она. – Бабушка делает мне стрижку, впрочем, челку испортила я сама. Я не пользуюсь косметикой, не могу похвастаться красивыми нарядами, да и потом, я чужая в твоем мире. А вот Луиза – совсем другое дело.