Коля стоял перед нею в нерешительности.
— Садись читай, — предложила она.
— Пойдем походим, — сказал Коля.
Она удивленно взглянула на него, но, дочитав до главы, захлопнула книгу и встала.
Они вышли в сад и пошли по дорожке, переходя из света в тень, из тени в свет. Коля не знал, как начать разговор, и они молчали. От этого молчания он смутился еще больше. Но она помогла ему.
— Хочешь, я покажу тебе мой домик? — спросила она.
— У тебя есть домик? — удивился Коля.
— Да. Там очень хорошо.
Она побежала вокруг здания библиотеки, и он побежал за ней. Позади библиотеки сад был еще гуще — он разросся за время войны и стал почти непроходимым. Раздвигая прутья кустов, Лиза вела Колю все глубже в чащу, и Коля вдруг увидел маленький сарайчик, сколоченный из темных, мохнатых от старости досок. Дверь была сорвана с петель и валялась тут же, в высокой траве. Лиза вошла в сарай, Коля — за ней.
Внутри пахло теплой прелью, сеном, мышами. Часть крыши была сорвана, но отверстие прикрывали ветви липы, сквозь густые листья которой голубело небо. Солнечный свет проникал в сарай через щели между досками, и все внутри было покрыто узкими сияющими полосами.
— Смотри, мы полосатые, как тигры, — сказала Лиза.
— Ты сюда часто ходишь?
— Иногда. Здесь такое чувство, будто мы на краю света, в дремучем лесу. Мне это нравится. На берегу реки Амазонки. А на самом деле мы в центре города. Раздвинь эти кусты и увидишь стены библиотеки.
Коле хотелось поговорить с ней о Степочке, но он не знал, как начать. И вдруг она сказала:
— Приходи сюда со своим Степой.
— Ты знаешь Степочку? — удивился Коля.
— Нет, не знаю. Только видела. С виду он совсем малыш, но я много про него слышала.
— Что ж ты слышала?
— Говорят, что он ничего не боится.
— Это верно, — сказал Коля убежденно.
— Так приведи его. Приведешь?
— Нет, — проговорил Коля глухо. И, отвернувшись, прибавил: — Мы с ним поссорились.
Лиза с сочувствием посмотрела в его огорченное лицо.
— Никогда не надо ссориться с теми, кого любишь, — сказала она строго. — Поссоришься из-за пустяков, а потом многие годы будешь жалеть и не сможешь поправить. Так у меня случилось с Настей.
— С какой Настей?
— С моей самой лучшей подругой. Она жила за городом, где-то на реке, и когда шла в город, проходила через лес. В начале войны, летом, перед самой эвакуацией, она пошла в город и по дороге набрала в лесу орехов. Тут она встретила девочек из нашей школы и раздала им все орехи. Мы тогда еще совсем маленькие были, только что в третий класс перешли. Я увидела их, когда они уже орехи доедали. И мне ни одного ореха не осталось! И хотя я терпеть не могу орехов, я рассердилась на Настю за то, что она угостила других девочек, а не меня, потому что ведь я была ее лучшая подруга. Она заплакала, она обещала принести мне целый мешок орехов, но я топнула ногой, сказала, что никогда, никогда не буду с ней больше дружить, и ушла.
— Но вы, конечно, помирились! — воскликнул Коля.
— Нет, — сказала Лиза, — мы не помирились, потому что я ее больше не видела. Мы уехали на Урал, а она осталась здесь. И все эти годы, в разлуке, я мучилась, что так нехорошо с ней поступила, что ее обидела, потому что она ведь была очень несчастная девочка…
— Несчастная?
— Ну да, несчастная. У нее не было ни отца, ни матери, а только отчим, старик. Он ее не любил, почти не кормил, одевал в рваные тряпки. Жили они где-то совсем одиноко, ни в городе, ни в деревне, и никто за нее заступиться не мог. Он даже в школу пускал ее неохотно, но она очень хотела учиться и ходила такую даль одна и очень хорошо училась. Она была самая старшая в классе по годам, но на вид нисколько не старше нас — тоненькая, тихая. С нашими девочками она мало сходилась и дружила по-настоящему только со мной, потому что я больше всех книг прочла. Она очень любила читать, но у ее отчима не было никаких книг, а я уже и тогда умела доставать книжки повсюду — и дома, и в городской библиотеке, и в школьной, и у знакомых. Все, что я читала, я рассказывала Насте. Мы шли с нею к реке, садились у самой воды, и я рассказывала, рассказывала, рассказывала. Ей очень хорошо было рассказывать, потому что она могла слушать сколько угодно и никогда не перебивала. Мне не хватало книг для рассказывания, и я сама сочиняла длинные повести с множеством приключений и уверяла ее, что все это прочла. Я очень, очень ее любила…
— Ну, а теперь, когда ты вернулась, вы, конечно, помирились? — спросил Коля.
— Как же мы могли с ней помириться, когда ее здесь нет! — воскликнула Лиза.