— Еще бы, — растерянно проговорила Роза. — Неожиданная, это же мой душ.
— Будешь спорить, лягушонок? — с этими словами Матвей дернул на себя Розу.
Она поняла, что вода в душе все же не остыла даже до комнатной температуры, поняла, что ей все равно, что ее только что обозвали «лягушонком», и что целуется Розенберг М. феерично. Восхитительно, нежно и при этом страстно. Не отрываясь, при этом давая воздух и пространство. Сжимая в объятьях сильно, почти до боли, при этом даря ощущение безопасности и стабильности. Тягуче сладко, обворожительно и… навсегда. Именно навсегда Роза захотела заполучить этот поцелуй и эти губы, а не память, которая развеивается, как перистые облака в хорошую погоду.
Матвей продолжал целовать, ненасытно, будто только этого и ждал, его руки бродили по телу Розы под струями воды, подняли подол легкого платья и скользнули вверх по бедрам, чтобы огладить попу и встретиться на талии, а потом пуститься выше. Роза пыталась дышать под каплями воды и поцелуем, провела по грудной клетке Матвея, рукам, чувствуя тепло тела даже под прохладной водой и его силу, даже мощь, ладошки сами скользнули к ягодицам и сжали, надавив с силой. Он тут же откликнулся и толкнулся бедрами вперед, упираясь твердой эрекцией в живот Розы. Очень твердой.
— Ой, мать твою, — вырвалось у Розы.
— Ой-ой, — прошептал баритон. Странно, даже шепот у Матвея был глубоким, а может, это от тесной кабинки уличного душа так показалось?
Как-то постепенно — но все равно Роза осталась недовольна, — глубокие поцелуи сменились легкими, а потом сошли на нет, как и объятья. Роза улыбалась, как ненормальная, от удовольствия, и при этом была не удовлетворена, как никогда в жизни. Удовольствие от неудовлетворенности. Очень странно и не менее сладко. Думать не хотелось ни о чем.
— А что вы тут делаете? — некстати решила завести светскую беседу Роза. Действительно, голый мужчина с однозначными желаниями, выставленными напоказ в ее душе, прекрасное время поговорить. Облизнула губы, почувствовала оставшийся вкус поцелуя. Как же хотелось продолжить!
— Тебя жду, — просто ответил Матвей.
— Никаких недоразумений, значит?
— Недоразумение со мной, как видишь, — Матвей поднял одну бровь. — И я не целую женщин по недоразумению. Кстати, ты же сюда шла не просто так? — сделал шаг в сторону, обходя девушку. — Боюсь, вода закончится, — с этими словами скрылся за шторкой.
Роза, как во сне сняла платье, белье, кинула под ноги, не утруждая себя поиском крючков для одежды, вылила на ладонь гель и провела по телу. Оно пылало, искрило от любого прикосновения или поглаживания, от возбуждения сводило даже пальчики ног. Тот факт, что рядом, за шторкой, скорей всего находится объект желания, придавал пикантности, и Роза опустила руку между ног, тут же пытаясь сдержать протяжный стон. Разрядка не заставила себя ждать, Роза с трудом устояла на ногах, хватая воздух ртом и сдерживая звуки, рвущиеся из груди.
Быстро обмывшись, обернувшись полотенцем, рванула в сторону дома, Матвея не было видно. А может это был мираж? Почти год без секса, не считая случая на новый год, который нужно приравнять к фиаско, и не такое померещится. Сколько видела Роза Матвея, столько и фантазировала, и фантазии уносили ее в настолько откровенные дали, что измученная психика ответила подобным образом. Лучше бы, конечно, в постели, и довести до логичного конца, но и так отлично получилось.
А у ступенек на веранду стоял Матвей, облокотившись на деревянный столб спиной, положив ногу на ногу. Он был в шортах, не в тех, в которых занимался, на шее болталось полотенце, а край футболки был заткнут за пояс, так она и висела, как ненужный кусок тряпки. Матвей в очередной раз проигнорировал эту часть гардероба.
— Ой, мать твою! — снова вырвалось у Розы.
— Неожиданная встреча, — Розенберг пробежался взглядом по Розе, та подтянула полотенце, прикрывая грудь, и поняла, что погорячилась, взгляду Матвея открылась и вовсе интимная часть тела, не то чтобы с такого ракурса можно что-то разглядеть.
— Татуировка красивая, все остальное красивое, беги домой и возвращайся, — проговорил, как промурлыкал.
Сложно себя представить кота, мурлыкающего баритоном, но именно так это слышалось, да и сам Матвей был похож на облопавшегося сметаны кота. Улыбка чуть тронула губы, вот и все его движения, он не шагнул навстречу, не двинул рукой, просто стоял и едва улыбался, а воздух вокруг простреливал электричеством.
— Ладно, — придерживая полотенце, понимая, что со спины откроется еще более откровенный вид, Роза послушно двинулась к двери дома.