Мужчина садится на корточки рядом со мной и тяжело вздыхает.
— Давай договоримся, Аль? Ты можешь говорить мне всё, что угодно, и не краснеть за свои мысли. Мне приятна твоя случайная похвала. Значит, я трачу своё время в спортзале не просто так.
Он отрывает мои руки от лица и кладёт себе на грудь. Под пальцами я чувствую жар его тела, биение его сердца, каждый вдох и выдох.
- Ты — невероятно красивая девушка, Аля. Ты очень сильно мне нравишься. — он заглядывает в мои глаза. — И я рад, что могу рассчитывать на взаимную симпатию.
— Ты мне нравишься, Алекс, — шепчу ему. — Очень-очень сильно. Кажется, я даже немного влюблена в тебя.
7. Алекс
Наблюдаю за худосочной фигуркой, которая семенит по пирсу, и испытываю полярно разные эмоции.
Затаённое опасение, граничащее с тревогой, — потому что она смело идёт к самому краю, туда, где тёмные воды пролива Па-де-Кале Северного моря разбиваются высокими волнами о прогнившее дерево.
Незнакомый трепетный восторг — от того, что я — я! — могу держать её за руку, могу обхватить её талию, по-свойски положив на неё свои ладони, могу её поцеловать. Примерные чувства я испытывал в детстве, получив долгожданный и желанный подарок, или в самом начале своей карьеры — достигая желаемых результатов. Примерные, но не те же. Потому что не получил пока главный приз. Не подчинил это восхитительное тело своей власти.
Видимо, именно отсюда и следует третья обуревающая меня оглушительная эмоция — неудовлетворённость. Мой эмоциональный шторм сопровождается жёстким физическим дискомфортом от постоянного стояка, звенящей от тяжести мошонки и грёбанной аритмии. Сердце работает на износ, чего я не замечал раньше даже при самых тяжёлых кардиотренировках, давление шумит в голове, а от частоты пульса, я уверен, можно подзаряжать телефон.
Из этого неудовлетворительного состояния берёт своё начало совершенно новое чувство — терпеливое ожидание. Чёрт его знает, что за фигня происходит в моей голове, но я вдруг понял, что единственно важное значение для меня имеет, чтобы Аля стала моей потому, что действительно этого хочет. И, кажется, я в самом деле планирую придерживаться этого плана!
Хотя воздержание — вовсе не моя тема, я терпеливо жду, когда она примет взвешенное решение. И играю на этом поле практически честно. Свои хождения вокруг неё я воспринимаю не иначе, чем распусканием хвоста перед самкой в брачный период, что тоже выбивается из норм моего типичного поведения. Сперва — договорённости, после — койка. Так было всегда.
Но не могу я, просто не могу сказать ей ту правду, которая у меня есть. Хоть молчание и подводит под больший грех, я надеюсь, что мне удастся избежать той ситуации, в которой она узнает эту самую правду. По крайней мере, не в ближайшее время.
А эта самая правда неожиданно повисает тяжёлым ярмом на моей шее и тянет вниз, чего я тоже никогда ранее не замечал за собой.
Мой телефон гудит в кармане пальто, но я игнорирую звонок. Сейчас я слишком увлечён своим зрелищем, чтобы оторваться от созерцания худосочной фигуры, стоящей в считанных сантиметрах от края пирса над толщей ледяной воды.
Но телефон безостановочно гудит, и я закипаю. Даже не удивляюсь, увидев на экране имя назойливого абонента.
— Да.
— Разве ты не планируешь возвращаться домой до нашего отъезда?
— Мила, я, кажется, тебе уже всё сказал. Или ты опять предпочла пропустить мои слова мимо ушей?
— Саш, ну не начинай, а? Сын рассчитывал, что ты проведёшь с ним время перед тем, как мы улетим.
— А я ему сказал, что уеду из Лондона, поэтому не вполне понимаю его ожидания, как и твоё неуёмное желание вечно использовать его при общении со мной.
— Ты считаешь, что я манипулирую тобой?..
— Каждый раз пытаешься, Мила. — грубовато перебиваю её, утомляясь от этого разговора.
— Вовсе нет. Мы — семья, конечно, я стараюсь, чтобы всем нам было хорошо…
— Достаточно, Мил. Я уже всё тебе сказал по этому поводу. — я перевожу дыхание и выцепляю взглядом фигурку Али.
Она обеспокоенно смотрит на меня издалека.
— У меня не так много времени, чтобы вести длительные телефонные переговоры, Мил.
— И чем же ты так занят, что бросил свою семью одних праздновать Новый год? — шипит она в трубку.
— Даже не буду спрашивать, почему тебя вдруг резко озаботили подобные вопросы. — усмехаюсь я в ответ.