— Ты можешь звать меня Лисом, малыш… — послышался тихий шёпот на горящее вместе с ветром да полями ухо, а после…
После, по одному взмаху невозможного, но случившегося волшебства, человек, лишившийся маски, просто улыбнулся, просто отпрянул да обернулся, перекувырнувшись через полнолуние косматых куржевинных хвостов, огромной белой…
Лисицей.
🗝
Белый Лис, рассекающий застоявшееся пространство быстрыми лёгкими лапами и длинными троящимися хвостами, проносился над вереницами измученных засухой полей и лесов, высохшими реками и переплетениями вылинявших пыльных дорог. Отдающую серебром шерсть трепал грубый, резкий, но тёплый ветер, а прижатые к голове мохнатые уши со странными красными кисточками и кончики таких же краснеющих книзу хвостов окутывали удивительного зверя потренькивающими лунными искрами да холодными мерцающими сполохами.
Маленький Эржи, напуганный и завороженный всем, что успело в его новой неживой жизни приключиться, почти распластался на широкой спине, стискивая руками поросшую белыми космами шею и неотрывно глядя вниз, где, сливаясь в единое пестрящее полотно, проносились размытые акварельные краски.
Волшебная лисица, удивительный человек, который совсем вовсе не человек, тот, кто предложил называться хитрым смеющимся Лисом, сказал ему, что всё это время был вынужден носить маску, благодаря которой он мог бродить среди людей, мог искать своё сердце, мог проникать сквозь стены и запертые двери. И никто, совершенно никто не видел его, не слышал, не замечал.
Даже дети из сиреневого домика, даже женщина, старик и карлик, что наведывались туда порой.
Время от времени, путешествуя по смешавшемуся мирскому свету, он находил очередного одинокого и потерянного ребенка, мечтающего о доме и семье, о родительской руке в ладони, о ком-то, кто станет им гордиться, о большой косматой собаке и подарке под ёлкой в день светлого сочельника. Ненужного чумазого ребёнка, которого навещал, подбирал, уносил хворыми ночами в домик под сиреневый крышей, заблудившийся на грани реальности и сна.
Ни один из тех мальчишек и девчонок не ведал, как очутился там, под защитой зелёной чащи и вечного цветущего лета — для них всё это и вправду было сном. Всего лишь странным стирающимся сновидением, в котором к тому часу, как они обучатся хорошим манерам, познают глубину настоящей улыбки, забудут прошлые печали и научатся радоваться каждому последующему дню — тихий лес на другой стороне синей реки позовёт, уведёт, заберёт их одного за другим.
После этого они, конечно, ещё долго будут бродить вдоль цветущих малиновых берегов, долго глядеть на угрюмую молчаливую стену, долго гадать, что же лежит там, за деревьями-исполинами, за пепельной дымкой меняющего цвет неба…
Долго, очень-очень долго, пока где-нибудь на свете не появится семья, желающая принять под своё крыло недолюбленного в своём прошлом, заново пришедшего в шумный человеческий мир ребёнка, нуждающегося в тепле, заботе и любви.
Только тогда кто-нибудь из ребят рано поутру перелезет через ивовую калитку, оглянется напоследок на свой сиреневый домик и пересечёт замшелый мост, ступив на влекущую высохшую землю. Он будет блуждать меж кедрами и соснами, пока сон не сморит его, а человек в белой маске, обернувшись белой лисицей, не поднимет к себе на спину и не унесёт далеко-далеко, на порог случившегося неизведанного дома.
Дома, где ясным ранним утром кто-нибудь из взрослых отыщет однажды на пороге маленький заплаканный свёрточек, внутри которого окажется крохотное розовощёкое дитя с удивительными смеющимися глазами. Оно не станет кричать и капризничать, лишь посмотрит так, будто познало все грустные сказки на свете, протянет ручонки и навсегда войдёт в сердца своих новых родителей. Дитя станет радовать семью заправленной по утрам постелью, а вечерами — Временем Сказок: изумительными историями о чудесном домике под сиреневой крышей, где цветёт старое фиалковое дерево, а мудрая зимневолосая женщина плетёт венки из распустившихся под луной цветов…
Белый Лис объяснил, что те дети и Эржи не могли понять друг друга потому, что у них были совсем разные мечты, совсем разные судьбы, совсем разные тропинки лежали под их ногами.
Мечтай маленький синеглазый мальчонка о любящих родителях и полной детских радостей жизни — он бы тоже прибыл в сиреневый домик ясным, улыбчивым и белокурым, он бы тоже принимал участие в общих солнечных играх, и он бы тоже однажды отправился на другую сторону, влекомый зовом тех людей, что где-то далеко или близко его ждали.
Он обрёл бы дом, обрёл семью, обрёл весёлую лохматую собаку с репейником под левым растрёпанным ухом…
Но никогда бы не увидел человека в белой с серебром маске, никогда бы не пронёсся над полями и песками на спине белой трёхцветной лисицы, никогда бы не постиг тайны старого молчаливого леса. Никогда, никогда бы не нашёл он то, что в итоге нашёл, никогда бы не повязал на запястье свою собственную особенную ниточку позолоченной любви…
И никогда бы не узнал, что там, где всё-таки заканчивается мир, скрытая серым проливным туманом, дожидается заблудившихся гостей зелёная солнечная чаща, под сенью которой притаился маленький звёздный домик с горящими лисьим огнём жёлтыми оконцами.
Белая лисица, снежный зверь забытых холмов, разгоняя ударами лап и хвостов клубы скапливающегося серого дыма, поднялась, прыгая уже почти по воздуху, так высоко, что у маленького Эржи, вжавшегося всем нехитрым существом в тёплое пушистое тело, обещало вот-вот вырваться из груди сердце. Испуганный, с кружащейся головой, и вместе с тем бесконечно влюблённый в этот странный бескрылый полёт и несомую вместе с ним свободу, он чувствовал, как под его ладонями, там, глубоко за пухом и мехом, бьёт ключом жизнь, искрится и плещется восторженная дикая радость, как всё клокочет внутри, когда Лис завывает, прошивает небо и землю колдующим лаем.
— Прошу тебя, ничего не бойся, малыш! — раз за разом смеялся его Лис, поворачивая голову, улыбаясь одними глазами — такими же перлово-дымчатыми, как воздух в уютный дождливый день. — Я ни за что не позволю тебе упасть!
Мальчонка верил, кивал, но всё равно зарывался поглубже в щекочущую шкуру, всё равно цеплялся изо всех сил и всё равно отворял глаза, когда зачарованный зверь выделывал играющий с ним вираж, нырял, описывал шуструю прыгучую петлю, возносился куда-нибудь наверх и начинал стремительно пикировать вниз.
Иногда они оказывались так высоко, что со всех сторон оставалась одна лишь пустота, спелое густое молоко, очередной незнакомый край мира, за которым — Эржи теперь знал это наверняка — никогда не было и не будет конца…
Уже потом, когда из груди изо всех сил сдерживающегося ребёнка всё же вырвался первый смущенный, но полный робкого восторга крик, когда белая лисица вторила ему мурлыкающей мелодией полнолунного лая, когда лапчатый туман, точно по долгожданному стайному зову, стал рассеиваться — мальчик и Лис увидели его.
Настоящий оживший лес.
А посреди…
Посреди — сияющее распустившейся зелёной короной истинное Великое Древо.
========== Начало всех начал ==========
Маленький Эржи, болтая босыми ногами, затаив дыхание глядел на бескрайний простор раскинувшейся внизу зелёной долины.