По-своему это было гениально.
Сейчас я все тебе объясню.
Повятовая Польша это пока что не Европа все еще. Вроде бы и макдональдсы у нас имеются, но сортиры такие, что страшно заходить, потому что можно либо не выйти, либо выйти из себя.
И наш Кубацкий во все это вошел… нет, вступил.
Вот ты поверила бы, что в твоем дачном домике на Мазурах, пока тебя нет, кто-то восхищается Тинторетто?
Не поверила бы.
Поремба предупреждал Кубацкого про наши, то есть: Янека и мои, нерегулярные визиты.
И Поремба, чего там ему нужно было сказать, сказал.
Вроде бы ничего такого и не случилось.
Кубацкий был ко всему этому готов, то есть, перед полицией он те китайские трусы с себя стащил.
Но он опасался, что если бы его все-таки накрыли с теми картинами, тогда Поремба был бы свидетелем, и кто знает, в чем еще мог бы он сознаться. Потому его следовало убить на этапе китайских трусов.
И что ты теперь на все это?!
С крайне гордящимся сама собой приветом,
Олька.
Я?
Я на все это ничего.
Разве что замечу: от контрабанды до убийства дорога далекая, хотя, и правда, скорее ближе, чем дальше.
Ты хочешь убедить меня, будто бы швитезянка о тех картинах знала? И шантажировала этим знанием Кубацкого?
И даже, что та ссуда на самом деле была оплатой взноса за шантаж, а не обычным займом под залог вашего и уже не вашего на тот момент домика?
Ясное дело, что могло быть и так.
А что с Грошем?
Из него ничего не удалось выжать?
В конце концов, хочет он того или не хочет, но во все это он замешан.
С недосказанным приветом,
Агнешка.
Грош все так же молчит.
Можно сказать и так, что сотрудничества — ну ни на грош.
Погода все сильнее портится и, боюсь, что этот мой мэйл тебе — последний.
Воеводские стоят у меня за спиной, но еще разрешили написать тебе…
Они, видишь ли, такие. Немного безличные, культурные и прекрасно натасканные. Их ни в чем не обвинишь.
Когда они уже подтвердили мое присутствие тогда, пятнадцатого, Гданьске, то еще и удостоверились в том, и этим меня удивили, находилась ли моя машина на стоянке перед гостиницей. Ты поверишь? Зачем было им проверять? Вот у них и вышло, что вместо моей мазды там стояла тойота Янека.
В тот раз я поехала на его тойоте, потому что мазда была на обслуживании. И Янек об этом прекрасно знал, потому-то это ты приехала к нему в Варшаву, а не он к тебе.
Тот счет за запасное колесо запросто куда-нибудь делся бы, потому что со счетами вечно так бывает, но я сунула счет Янеку в бумаги, потому что я уж вечно такая.
И я знала, что застану в нашем домике швитезянку.
Мне хотелось с ней только поговорить.
Вышло, как вышло.
Мне показалось, вот честное слово, показалось, что она уже мертва.
Ты была права, я поддалась панике.
Воеводские выявили на веревке, ну, той самой, что была на швитезянке, кусочек сломавшегося и впившегося в ту веревку ногтя.
Анализ ДНК показал, что это мой ноготь.
Опять же, нашли те наличные двести тысяч, что были при швитезянке.
Те бабки были моим бонусом. Потому-то на деньгах имелись мои отпечатки пальцев.
Грош с них не поимел ни гроша.
Швитезянка, в силу обстоятельств, тоже ничего не поимела.
А Поремба, это естественно, видел меня в тойоте возле нашего домика. Вроде бы и ничего страшного, но он мог вспомнить, когда это было, а я не могла допустить, чтобы он вспомнил. Я знала, что червяки, раньше или позднее, выдадут тайну даты смерти швитезянки. И я хотела закончить дело с Порембой как можно скорее, но его посадили за решетку. А когда уже выпустили, мне нельзя было терять времени.
В данной ситуации Янеку как-то не с руки подавать на развод. Так что никогда он не будет твоим. Впрочем, он и так уже твой, но, как бы это сказать, нелегально.
Даже и не знаю, чего я напартачила в нашей жизни, что ему пришлось найти себе тебя, а потом, когда ты не захотела принять участия в этой находке, он высмотрел себе швитезянку.
Собственно говоря, зная обо всем, я могла бы послать швитезянку очень далеко и грубо, и даже собиралась так сделать, но она смеялась мне в глаза, а еще, как у всех этих русских баб, у нее имелось, как минимум, два золотых зуба[71], а я ведь, что ни говори, дантистка…
71
А еще по улицам российских городов бродят медведи, запряженные в самовары с горячей водкой… — Неужто Александра (автор) этого не знает? Стрянно… — Прим. перевод.