Сидел, пил чай и наивно думал, что все нелепое, что могло с ним произойти, уже произошло.
Вдруг в дверь кто-то позвонил.
Изя, наивный сельский житель, не спросив, распахивает дверь и видит на пороге незнакомца. Он хотел было захлопнуть дверь, но не тут-то было. Незваный гость уже успел просунуть ногу в щель. Вы испугались?
Вы, небось, подумали, что это вор? Да лучше б вор, как вы подумали. Вор крадет имеющиеся ценности, а у Изи брать-то было нечего. Разве что теодат-зеут с пометкой «украинец». Нет, все было намного хуже. Это пришел агент по продаже мобильных телефонов. И уболтал-таки репатрианта приобрести мобильник и обязаться ежемесячно выплачивать половину скудного пособия за совершенно ненужный телефон. И с подписанной бумагой моментально смылся.
Изя вертел в руке дорогую игрушку и мрачно размышлял, что же делать дальше. Как жить на жалкое пособие, да еще урезанное вдвое?
И тут раздалась переливчатая трель. Это зазвонил навязанный агентом телефон.
– Шалом! Могу я выдать господину Кацу льготную денежную ссуду? – спросил милый женский голос на иврите.
– Выдать, и немедленно! – со злостью рявкнул Изя, имитируя местный выговор.
Через несколько минут – второй звонок:
– Господин Штейн просит вашей санкции на превышение кредита.
– Разрешить!– распорядился Изя.
Игра в начальника ему понравилась. По крайней мере, было чем заняться и отвлечься от тяжелых мыслей.
За два часа Изя умудрился выдать разрешение на получение одиннадцати ссуд, на превышение рамки минуса, на отсрочку платежей и на многое такое, чего и сам не понимал.
Вскоре ему позвонила секретарша начальника отделения банка. Она говорила по-русски.
– Что за шутки вы позволяете себе?! – кричала в трубку секретарша. – Вашему аппарату по ошибке присвоили номер директора банка. Кто дал вам право распоряжаться банковскими суммами? Вы что, не поняли абсурдность ситуации?
– Дорогуша, – ваш финансовый абсурд настолько мал по сравнению с абсурдом всей моей нелепой жизни, что я его и не заметил, – ответил Изя.
И, согласитесь, он был прав.
Клеопатра
Каждый день она появлялась ровно в девять часов утра. Каждый будний день. По ней можно было сверять часы.
Тоненькая, хрупкая, как бы немного усохшая, одетая в узкие обтягивающие джинсы и потертую куртку, она не менялась годами: черные волосы подстрижены в «каре», ярко-красная помада на губах и синяя тушь на ресницах. Она открывала магазин и сразу же включала музыку – любимый джаз, заваривала кофе и затягивалась сигаретой. Все покупатели звали ее Мери. Все, кроме художника, он назвал ее Клеопатрой. Но об этом позже.
Витрину магазина украшала выцветшая от времени вывеска "Марки, конверты и все для почты". Вырезанный из фанеры голубь немного завалился на правый бок, но все еще сжимал в клюве бледно-розовый конверт в форме сердца.
Были времена, когда в магазине толпились молодые парни. Они писали любимым письма, полные страсти, нежности, нетерпеливого ожидания встречи. А пока любимые были далеко, парни заигрывали с Мери, шутили, смеялись, назначали свидания, караулили у магазина, тянули на танцы или заманивали в кино.
Потом на смену молодежи пришли солидные деловые люди. Они посылали запросы, просьбы, жалобы, договора. И, чтобы немного разбавить сухость деловой жизни, приглашали Мери в рестораны, дарили подарки, посылали цветы
Незаметно их сменили седовласые джентльмены. Они писали детям письма, полные отцовской заботы, советовали, как жить, предостерегали от легкомыслия. Дети редко отвечали. Страдающие от одиночества джентльмены ухаживали за Мери: рассказывали о своей жизни, о телепередачах, о политике и никуда не приглашали.
Потом куда-то пропали и они. Да и вообще, покупатели пропали. На смену маркам и конвертам пришли мобильные телефоны и компьютеры. И только Мери ровно в девять часов утра, затянутая в джинсы и потертую курточку, открывала свой магазин, включала магнитофон, пила кофе и курила сигарету Редко какой-нибудь прохожий заглядывал в магазин, чтобы купить карандаш, блокнот или ручку, а чаще, чтобы спросить, как пройти на нужную улицу, где остановка автобуса и нет ли в магазине туалета. Если заходил мужчина, Мери по привычке прихорашивалась и кокетливо улыбалась, ожидая комплимента. Но мужской взгляд равнодушно скользил по ее лицу и так же равнодушно рассматривал то, что пылилось на полках.
Он появился в серый, заурядный день. Ничего не предвещало его появления. Все было буднично. Он зашел в магазин незадолго до закрытия. Рассказал, что он художник. Что пишет картину о прожитой жизни: стол, заваленный старыми письмами, конвертами, телеграммами… Одинокий бокал. Из бокала, как слеза, стекает капля вина.