И тут в помещение вбежала всклокоченная женщина.
– Это ОН! ОН! – неистого кричала она. – Я сразу его узнала! Это ОН!
– Кто? Мессия? – вскочил папа, нацелившись видиокамерой на вход в Храм.
– Да, какой еще Мессия?! ОН! Малахов! Ведущий телепередачи!
Я вспомнила, что газеты писали о совместном проекте телевидения России и Израиля. Через секунду я действительно увидела в дверях Малахова. Все участники нашей экскурсии моментально проснулись и кинулись к нему, кто с авторучкой для автографа, кто с фотокамерой для снимков. Началась давка. Положение спасли телохранители. С легкостью, которой явно завидовал наш экскурсовод, они быстро растолкали людей и направили их во внутренний дворик монастыря.
– Я хочу все-таки продолжить свой рассказ о жизни монахов, – начал Моше, пытаясь укрыться от солнца в жалкой тени пальмы.
– Малахов, Малахов, – как эхо вторили ему из толпы. Завоевать внимание людей после перенесенного ими потрясения было не под силу даже профессионалу. И только папа с жадностью ловил каждое слово лектора.
Где-то с четверть часа шел сеанс «одновременной игры». Экскурсовод без особого энтузиазма рассказывал о судьбе монастыря, о посещении Хайфы Наполеоном, о памятнике погибшим французским солдатам, выполненном в виде египетской пирамиды, о воскресных службах, на которые приходят арабы-христиане и работающие в городе филлипинки.
Экскурсанты живо обсуждали темы передач «Большая стирка» и «Малахов + Малахов». Вопросы, как лечить гемморой и восстанавливать дыхание, намного больше интересовали людей, чем сложные поиски духовных истин. Но, безразличное к человеческим проблемам, солнце сморило обе стороны. Все слабее звучали голоса, все с большей жадностью глаза искали тень. К явному облегчению собравшихся, экскурсовод наконец-то закончил свой монолог и двинулся в сторону выхода. Путь к свободе нам преграждали огромные автоматические ворота.
– Чудо техники забрело даже в самые закрытые для мира уголки, – вдруг пошутил наш Не-Миша, набирая код на специальном пульте, вмонтированном в стену. С приближением конца экскурсии он становился все более веселым и окладистым. Ворота не поддавались. Возможно, Моше перепутал код или просто забыл его.Кроме нас во дворе никого не было, только глухие стены, заклинившиеся ворота и безжалостное солнце.
– Нам суждено навеки поселиться в сей скромной обители, – с пафосом произнес папа.
– Это на электростанции объявили забастовку! Они давно грозились! Нашли момент… Почему мне всегда так не везет, – запричитал грузный дядька, ища глазами, куда можно присесть или прислониться.
– С культовыми местами вечные проблемы, – принялся утешать его сухенький старичок. – Помню в прошлую экскурсию пришли мы к православной церкви. А она на замке! Батюшка закрыл ее, ключ положил в карман и уехал в магазин. Это перед праздниками было, перед Суккотом.Матушка говорит: раньше, чем через три часа, не ждите.
– И Вы не смогли попасть в церковь? – ужаснулся папа.
– Это чтобы я не смог куда-то попасть! – возмутился сухенький. – Я тут же позвонил батюшке по пелефону. И что Вы думаете? Оказывается, у него в потайном кармане подрясника был запасной ключ. Даже матушка об этом не знала. Так что церковь мы открыли!
– Монахи-кармелиты, электростанция, пелефон, подрясники – как переплелось все на Святой Земле! – восклицал папа. – Вы чувствуете связь времен? – обратился он к своей соседке, интеллигентной на вид женщине с большой сумкой в руках.
– Я чувствую, что у меня сейчас потечет рыба! – вдруг закричала она и стала размахивать сумкой перед носом мужа. – Говорила я тебе, что не надо брать ее! А ты все – скидка, скидка! Так купили бы на шекель дороже! Эконом несчастный!
– Они ответят за это! – прорычал муж и грозно посмотрел наверх.
К кому он обращался? К монахам или еще выше? Но голос его был услышан, ворота поддались и стали открываться. Все бросились на свободу. Экскурсовод подошел к папе:
– Я вижу, вы большой хохмач! У меня к Вам убедительная просьба, – он доверчиво склонился к папиному уху. – Я сейчас попытаюсь продать насколько книжек своих стихов. Сами понимаете, на одну зарплату не проживешь! Семья, дети, ссуды, долги! Прошу Вас, не мешайте, не произносите ни слова.
– Все понял! Сам отец! – сочувственно сказал папа. – Не скажу ни слова, не волнуйтесь, Миша, то есть Мойша, нет Моше, – совсем растерялся отец. Но экскурсовод не рассердился, а только снисходительно похлопал его по плечу.