Одна дочка живет с ними, другая пока в деревне. Еще в этой квартирке живет их племянница с семимесячным сыном (на 18 кв. метрах!). Туалет на улице, достаточно далеко, дорожка к нему скользкая, можно сломать ногу, но колонка рядом, хотя воды пока в ней нет – замерзла. На мой вопрос: трудно ли растить детей в таких условиях, она рассмеялась: «Конечно, нет. Я купаю их теплой водой из батареи».
Сослуживцы страшно завидуют, что мне, как молодому специалисту, дают жилье.
Из письма № 10 (21 февраля 86-го года)
Недавно я по работе я ездила в деревню Полимовку. Большое несуразное село. На остановке две хорошо «напившиеся соком» бабы втащили в автобус так же щедро утолившего жажду мужика. Тащили его волоком по ступенькам, так что голова была в салоне, а ноги свешивались до земли. Автобус тронулся, водитель посоветовал ноги тоже затащить, но бабы уже танцевали в проходе цыганочку. После второй просьбы водителя одна из баб сняла с мужика ушанку, кокетливо надела ее поверх своего платка и запела частушки. Окончательно затащила мужика в автобус толпа пассажиров, влезавших на следующей остановке. Мужика положили в проходе. Бабы пели частушки. На вопрос, зачем они везут мужчину в таком состоянии, они искренне удивились: «Ему же завтра на работу!» Вот ярчайший факт трудовой сознательности народа. Это был последний в этот день автобус из Полимовки в город.
Из письма № 11 (2 марта – 86 года)
Дела забросили меня в село Колтубановку. Одна из характерных особенностей местных старожилов: никто ничего не знает. Это даже пугает. Они же прожили в этих краях всю жизнь, но спроси: как часто ходят автобусы, чем маршрут №1 отличается от маршрута №2, сколько времени ехать от Полимовки до Колтубановки – ответа не получишь. На железнодорожной станции спрашиваю: «Когда пойдет поезд на Бузулук?» – «Должен в шесть, если не опоздает». – «А автобус?» – «Не знаю, остановка далеко от нас находится». Это в деревне-то! На остановке расписание искать бесполезно. Думала – заночую. Вдруг радость! Автобус! Правда, в другую сторону. Прохожий мужик обнадежил: «Через полчаса автобус вернется». Жду. Через20 минут подошла бабка с сумкой: «Автобус будет, не знаете?» – «Минут двадцать как проходил в ту сторону» – отвечаю. – А…, ну минут сорок еще подождем». – «Как сорок! Сказали, всего полчаса!». Действительно, через полтора часа автобус подъехал…
Село очень большое. Живут крепко. В каждом дворе корова. Первый раз видела, как целыми сетками носят буханки хлеба на корм скоту. К столу же возят хлеб из Бузулука, так как местный есть невозможно. Магазины даже после Бузулука поражают бедностью. В хозмаге слышала разговор: привезли титаны без спирали, народ раскупил все, сейчас послали на базу за спиралями, а может и еще какие части забыли? Все это говорилось сонным голосом, это не ЧП, а так…будни.
Только живя здесь, я поняла, что такое Москва. Кругом разговоры: «Сапоги порвались, надо в Москву съездить», «Мой-то болеет, не есть ничего. В Москву съезжу, куплю что-нибудь», «Да, шапку тебе новую надо, в Москву поезжай». Из письма № 12 (15 марта 86-го года)
Сразу хочу начать с радостного известия: в Бузулуке есть филиал университета марксизма-ленинизма. И еще приятное известие: в магазине появился в свободной продаже денатурат с приятным голубоватым оттенком – «синеглазка», как ласково прозвали его в народе.
Город стал непроходимым из-за снега, газеты пугают весенним паводком, советуют запастись взрывчаткой, если на коварной реке Домашке появятся ледяные заторы. Так же рекомендуют привести в исправность моторные и надувные лодки, а если и это не поможет – переселяться в Дом культуры семьями.
Письмо № 13– последнее (27 марта 86-го года)
Морозы отступили. Оттепель. Безветрие. Падает снег. Я пошла после работы прогуляться. Местные жители, приходя с работы, первым делом берутся за лопату – расчищают заносы. Дошла до единственной сохранившейся в городе церкви. Заглянула во двор: сушится белье, белые поповские рубашки, простыни, вышитые полотенца… Большая была у попадьи стирка! В углу двора крытый навес, скамейка, телега, все занесено снегом. Из окна выглянула старушка, а поп так и не удостоил меня своим вниманием, хотя свет в окне его горел. За церковью забор, за ним кладбище. В заборе, разумеется, есть лаз. Впритык к кладбищу стоят жилые дома. На одном из страшных бараков, с видом на могилы, висит выцветший лозунг: «Чем лучше мы будем работать, тем лучше мы будем жить».